Моя война
Шрифт:
– Новенький? – вопрос, конкретика которого не заставляет задумываться.
– Да.
– С пятой роты?
– Да!
– Говорят, на гитаре играешь и поёшь?
– Бывает.
Мне хотелось только одного, вернее, двух: влаги и удалиться.
– А нам споёшь?
Из подсобного помещения вышла ещё одна девушка:
– Ух ты, какой большой!
Женщины рассмеялись. Первая продолжала:
– Что хочешь, касатик?
– «Си-Си»!
– Свет, смотри! Надо же! Второй день в Афгане, а уже в магазин пришёл
– Не знаю. У меня вот двадцать чеков…
– Ну!? Так это двадцать банок!
– Нет, двадцать не надо. Две, пожалуйста!
– А ещё и культурный какой!
Схватив две железные банки с каким-то неизвестным для меня напитком, я выскочил из магазина.
Соснович встретил меня в расположении роты широкой белозубой улыбкой. Я с завистью отметил про себя, что выглядел он не в пример мне отлично.
– Как здоровьечко, замполит?
В ответ я только криво усмехнулся и показал ему две банки «Си-Си».
– Ух ты! Уже в магазин сходил? А деньги откуда?
– Рубан занял. Они с Куничкиным подкалывали меня, когда я нарисовался в роте. Потом денег предложили. Я говорю – с получки отдам, а они смеются. Слушай, а сколько бойцы здесь получают?
– Ни хрена не получают! Семь чеков в месяц.
– Я не понял тогда. У них же по пачке в руках было.
– Дембеля. Поднакопили!
Что-то не очень верилось в это. Олег хитро мне подмигнул.
– Подлечиться не хочешь? Может, по маленькой?
Я отшатнулся от него. Даже мысль о спиртном вызывала рвоту.
– Не. Вчера перебрал. Хватит.
– Ну, ладненько. Тогда вечерком. Мужики вернутся, и посидим по-человечески.
Соснович опять улыбнулся:
– Командир на утреннем разводе интересовался – где новый замполит пятой роты? Я говорю: приболел малость.
Стыд снова ударил мне в лицо.
– Вот, блин, опозорился. В первый же день…
– Да брось ты! С кем не бывает! Кушнаренко сам иногда так забухает – по три дня не видим! А как трезвый – всех дерёт! Так что не бери в голову! Я вот уже на баню сходил, наши вечером придут с рейса – мыть их надо.
– Так ты говорил, что сгорела баня-то.
– Офицерская – да. Пока все в солдатской моются. Ну, ничего, скоро отделаю новую – будет лучшая в дивизии! Здесь по баням – ух! – какое соревнование! Баня – это жизнь!
Около пяти вечера Олег зашёл в ленинскую комнату, где я просматривал подшивки газет.
– Юрка! Пошли роту встречать!
Мы обошли крайний модуль. Я увидел столбы пыли над площадкой перед въездом в парк ОБМО: крытые брезентом, высокие тяжелые КамАЗы выстраивались в линию. Захлопали двери кабин. Сначала из них на землю падали бронежилет и каска, спальный мешок и противогаз, затем сыпались дымовые гранаты и шашки, боеприпасы и медицинские принадлежности, потом ещё что-то… И наконец
– Олег, это кого ты привёл? – весело спросил он, протягивая руку мне и Сосновичу.
– Замполит наш новый.
– Да ты что?! – Ротный Климцов, а это был именно он, крутился вокруг меня, потирая руки от удовольствия. Подошёл старший лейтенант с удивительно нежным, почти девичьим лицом.
– Марков Коля, замкомроты.
– Юра. Замполит.
– Марчелло, смотри! – ротный примерился со мной ростом и оказался ровно по плечо, – Это ж просто лом какой-то! Как кувалдой своей шмякнет – бойцу кранты!
Соснович и Марков рассмеялись. Старшина добавил:
– Это что, командир! Он до нас полтора года в дисбате служил!
– Да ну?! Ну, тогда полный пиндец!
Ротный обернулся к солдатам, которые с неподдельным интересом наблюдали всю эту картину.
– Так, банда! – Климцов обратился к строю роты. Слово «банда» прозвучало не зло, а, скорее, по-братски. – У нас новый замполит! Глядите, какой здоровый! Прям как… – ротный оглянулся на меня, хмыкнул, – бронепоезд! Не советую портить с ним отношения!
Кто-то в строю засмеялся, кто-то просто хрюкнул в кулак. По глазам бойцов я видел, что страха никто не испытал. Ещё я сразу понял, что солдаты любят Климцова. Это меня обрадовало. Значит, в роте есть коллектив. Правда, какой он – воинский или бандитский, мне только предстояло узнать.
Ко мне подошли три прапорщика. «Взводные», – догадался я. От солдат они отличались только солидным возрастом. Всем троим было за сорок.
– Краснянский Миша.
– Бочковский Анатолий.
– Гергель Саша.
– Юра. Фадеев. Замполит роты.
– Да мы поняли уже. Значит Омеля отслужился. Небось пьяный уже?!
Я не успел ответить. Климцов снова обратился к роте:
– Так, оружие сдать в ружпарк – и в баню! Старшина, командуй!
Подхватив свой автомат, ротный обнял меня за плечи и повёл к модулю.
– Ну что, замполит, после баньки гуляем! Сейчас пойду, доложу командиру. Разгружаться будем завтра. А вы, комиссар со старшиной, стол готовьте!
Капитан помчался в сторону штаба. Я направился в роту.
– Товарищ лейтенант, – меня легко тронул сзади боец, – сержант Багнюк. Климцов сказал вам отдать, – он протянул вещевой мешок, который характерно звякнул и булькнул.
В каптёрке я открыл мешок: так и есть – водка. Пятнадцать бутылок. Меня удивило, что все пробки обмотаны изолентой.
– Чтобы солярка не попала, – пояснил старшина. – В баках через кордон везут. Но всё равно какой-то нефтью отдаёт. Мы эту водку «ашхабадкой» зовём. На Кушке к полевой стоянке, где наши ночуют, её фургонами подвозят.