Моя война
Шрифт:
К сожалению, мне больше не пришлось встретиться с Борисом Андреевичем. Он был очень болен. Потом заболел я. Но мне неоднократно передавали его добрые отзывы о нашем фильме.
Итак, худсовет "Мосфильма" постановил поручить мне постановку.
Но и на этом сказка не закончилась. В коридоре "Мосфильма" ко мне подошел великий оператор того времени Сергей Урусевский.
– Вы будете ставить "Сорок первого"? Я бы хотел быть на нем оператором.
Я не задумываясь согласился.
– Только
– Конечно!
– согласился я.
Мне работать с Урусевским! Ради этого я на все был согласен.
Стали вместе с ним делать режиссерский сценарий.
– А этот эпизод,- сказал он,- надо снимать в горах.
– Почему в горах?
– удивился я.- Все знают, что отряд шел через пустыню. Там же нет гор.
– Мы снимаем не научно-популярный фильм,- возразил Урусевский с обидой.- Зритель будет видеть происходящее моими глазами. Ему надоест пустыня и пустыня. Мне нужны горы.
Я согласился. Авторитет Урусевского был для меня чрезвычайно высок.
– Только начнем снимать с этого эпизода,- сказал Урусевский.- Чтобы потом ты не сказал, что этот эпизод тебе не нужен.
Это условие удивило меня.
– Да что же я, мошенник, что ли? Почему со мной так обращаются? Раз я согласился, хитрить не буду.
Поехали в горы. Стали снимать. Я вижу, что Урусевские не дают мне работать.
Я не любил руководить игрой актеров от камеры, громко, потому как считался с их самолюбием. Я подходил к актеру и давал указание только ему. Да и то вполголоса, чтоб другие не слышали. Но на этих съемках мне этого не давали. Едва дам команду "стоп", как Урусевский и Белла кричат от камеры: "Переиграл! Переиграл!" или что-нибудь в этом роде. Меня как будто на площадке и нет.
Мне неприятно, но что я могу поделать? Не кричать же: "Кто здесь режиссер?!" Это вызвало бы только смех. Кто я в сравнении с Урусевским? "Ничего,- думаю,- это неважные съемки, авось все уладится".
Переехали с гор в пустыню. Я развожу мизансцену, репетирую с актерами. Но едва я даю команду "стоп", Урусевский и Белла опережают меня своими комментариями и оценками. Я терплю, понимаю, что ничего не могу поделать. Вариант "кто здесь режиссер?!" по-прежнему не выход. Я молча делаю свое дело.
Снимали мы в пустыне и на берегу моря, а ночевали в гостинице недалеко от места съемок. Однажды вечером слышу в коридоре какой-то скандал и звук разбитого стекла. Выбегаю из номера и вижу: Олег Стриженов пытается запустить тарелкой в Урусевского. Я отнял тарелку.
– Олег, постыдись, как ты себя ведешь!
– Они меня уговаривали вас не слушать. Они провокаторы! А мне интересно с вами работать!
Я попытался уладить скандал, увел Стриженова в его номер - он был в подпитии,-
На следующее утро Белла как ни в чем не бывало:
– Не обращайте внимания. Олег ничего не понял. Речь вовсе не шла о вас. Просто он был пьян. Нас беспокоит Изольда. Она недавно вышла замуж. Она страдает без мужа. Давайте вызовем его на съемки. Пусть молодожены будут вместе. А ему мы подыщем какую-нибудь роль. Пусть скачет на лошади.
Соглашаюсь. Мужа Извицкой, Бредуна, вызываем на съемки. Он согласен играть казака. Несколько дней проходит спокойно. Однажды вечером он стучится в мой номер.
– Хочу с вами серьезно поговорить.
Вижу, что он подвыпил, но вполне соображает.
– Хорошо,- говорю,- садись, поговорим.
– Вы неправильно работаете с Изольдой. У нее другой характер, вы ломаете ее актерское существо... Знаете, как работают с актерами итальянцы...
И начинает рассказывать о том, чего не знает. Это меня раздражает, но я сдерживаю себя и молчу.
– ...Вы не умеете работать с актерами. Вы за... за... ставляете их играть не то. Изольда страдает...
– Ты пьян. Пойди выспись, а завтра поговорим,- предлагаю я.
– Не хочешь с... лушать п... ррравду?
– Ты мне надоел. Пойди проспись.
– Давай поговорим по-мужски.- Бредун принимает боксерскую стойку.
Здоровый битюг, но пьяный. А я ведь десантник. Я преподавал рукопашный бой. Он тычет мне в грудь кулаком. Это выводит меня из равновесия. Я наношу прямой удар. Он падает, спиной открывая дверь номера, пытается встать. Из номера напротив появляются Урусевские.
– Завтра же отправите Бредуна в Москву.
– Что вы? Пойдут нездоровые разговоры!
– Завтра же отправите его в Москву.
– Скажут, что вы...
– Мне все равно, что скажут. Завтра отправите его в Москву.
В Москве распространяются слухи, что в нашей группе происходит что-то ужасное. Распускает слухи Бредун. Пырьев высылает к нам начальника производства Кима, нашего редактора и Михаила Ромма. Они приезжают, начинают разбираться в обстановке. Слухи не подтверждаются.
Через несколько дней после их отъезда Белла говорит мне:
– Я вижу - вы нездоровы. Я принесла вам лекарство...
У меня действительно разыгрался остеомиелит, и на съемки меня приносили на носилках.
– Мы с Сережей подумали, что вам не обязательно подниматься в семь часов. Приезжайте к девяти. А мы все подготовим к вашему приезду.
Поблагодарив Беллу, я принял лекарство, боль в ноге поутихла, и я уснул. В девять часов меня доставили на съемочную площадку.
– Мы подготовили сцену,- сказал Урусевский.- Сейчас мы вам ее покажем.- И скомандовал: - Приготовиться!.. Начали!