Моя возлюбленная сакура
Шрифт:
– Ты знаешь, как нам тяжко пришлось, когда ты уволился из студии? Эх ты, безответственный!
Не в силах больше выносить присутствие бестактного коллеги, Харуто выдохнул: «Идем!» – и унесся прочь.
Они присели на лавочку уже возле самой станции Итигая. Молодой человек не смел посмотреть на свою спутницу, поэтому вперился взглядом в горизонт. Зловеще проскрежетал поезд, спешивший по линии Тюо в сторону Синдзюку, а следом грянул веселый смех других посетителей парка.
Она ничего не говорила. Безучастно молчала. И тишина пугала
– Я вам солгал. – От страха он не мог совладать с дрожью в голосе. – Если честно, я не фотограф. Не выиграл ни одного конкурса и не зарабатываю фотоаппаратом себе на жизнь. Все неправда. Но какое-то время действительно фотографировал. Только я был ассистентом. И быстро уволился. – С рук, сцепленных на коленях, капал пот. – Поначалу я в самом деле хотел освоить профессию. И считал, что у меня талант. Но на работе на меня каждый день только кричали, я не справлялся, и с конкурсами тоже не везло. Поэтому я перестал верить в свои силы и в конце концов совсем бросил фотографировать. Я подрабатываю в видеосалоне.
Мисаки не смотрела в его сторону, а буравила взглядом многоэтажки на другом берегу канала.
– Простите, что солгал, – извинился Харуто, низко кланяясь.
Усталый вздох Мисаки пронзил ему сердце:
– Зачем хотя бы?
Он не придумал, что ответить. Даже не нашел в себе силы поднять голову под ее острым, точно иглы, взглядом. В конце концов Мисаки произнесла:
– Давайте пойдем по домам. – Поднялась и направилась в сторону станции. Харуто впился в уходящую спину глазами. Он знал, что видит ее в последний раз. Тут невыразимая паника подтолкнула его, и Харуто что было мочи крикнул Мисаки вслед:
– Я не хотел, чтобы вы во мне разочаровались!
Девушка остановилась.
– Когда я сказал, что работаю фотографом, у вас так загорелись глаза, и вы с таким вниманием меня выслушали! Я был на седьмом небе от счастья. Мне так захотелось хоть чуточку вам понравиться, что я наплел с три короба! Я сгорал от стыда! Хотел объясниться и попросить прощения. Но никак не мог набраться духу. Если бы я признался, что у меня нет постоянной работы, вы бы тут же перестали со мной общаться… И я не смог остановиться!
Теперь он выложил ей все как на духу. Теперь она поймет…
– Чего?! – на полпарка крикнула она, разворачиваясь обратно к Харуто. Брови девушки уползли на лоб. – Вы, значит, хотите сказать, что я из тех, кто судит человека по профессии?! И слушала вас только потому, что вы назвались фотографом?!
Харуто ни разу не видел, чтобы ее прелестное личико искажалось таким гневом. Он пролепетал, отступая:
– Н-нет, что вы!
А Мисаки, испепеляя его взглядом, топала прямо на него.
– А вот и да! Хорошо, не спорю, я правда подумала: надо же, фотограф, классно! Да, подумала! Да, из-за профессии! Но, знаете, не потерплю, чтобы меня в этом обвиняли!
– П-простите!
– Нет уж, это вы простите! А все-таки нельзя бросать мечту, пока не испробовали
– Простите…
– Хватит извиняться! Лучше б взяли себя в руки! Вдруг получилось бы?!
– А?
– А вы просто бросили! Как так-то? Хватит мяться! Если бредили фотографией, то и продолжали бы! Не надо сразу отступаться!
– Т-то есть, вы считаете, у меня правда талант?
– Чего?
– И желаете, чтобы у меня все получилось?
– Я вроде ничего не желала?
– Спасибо огромное! – воскликнул Харуто, хватая ее за руки, и Мисаки по-кошачьи подпрыгнула. – Ой, п-простите!
Молодой человек, устыдившись, тут же ее отпустил.
– Честное слово, все сделаю! Я вам верю и попробую еще раз!
– Нет, стойте, я же не в этом смысле…
– Спасибо тебе, Мисаки!
Девушка застыла: она никак не ожидала, что он вдруг перейдет на «ты».
– Вот увидишь: я стану тебя достоин!
Ему захотелось измениться. Чтобы больше никогда не прятаться за трусливой ложью. Харуто решил, что научится собой гордиться. Он захотел измениться, и потому:
– Я обязательно изменюсь!
Харуто сжал кулаки так, что побелели костяшки.
– И меня будет не стыдно полюбить!
Щеки у Мисаки порозовели, как сакура. Южный ветер взметнул в воздух ворох лепестков, и они опали между ними, точно нежные снежинки. При виде кружащейся розовой пены сердце Харуто преисполнилось решимости.
Он сделает новый шаг. И время, которое для него застыло, возобновит свой ход.
Однажды он заработает право идти рядом с ней.
Мисаки этого не хотела. Но на короткий миг сердце в груди все-таки затрепетало.
Девушка громко вздохнула. Прислонившись к стеклу, она поглядела, что за пейзаж проплывает за окнами поезда. На город уже опустился закат. Дома и многоэтажки перекрасились в рыжий.
«Я стану тебя достоин!»
Никогда в жизни Мисаки не признавались в чувствах настолько прямо. Хотя, строго говоря, не прямо тоже не признавались… «Признавались»? А он точно признался? Или Мисаки выдумала себе невесть что? Но ведь Харуто так и сказал: станет таким, «чтобы его было не стыдно полюбить». Так что, наверное, признался.
Девушка в волнении крепче сжала поручень. Нечего тут фантазировать. Этот человек уже показал себя обманщиком. Он и не такое скажет, лишь бы набить себе цену!
Когда Мисаки вышла на своей станции, закат навис над самым железнодорожным полотном. Девушка накручивала прядку на палец и думала, вправду ли Харуто теперь снова возьмется за фотоаппарат.
«Хотя нет: если он принял так близко к сердцу, мне же потом будет хуже. Откуда я знаю, что у него с талантом…»
Такаси со старичками-завсегдатаями уже заждались возвращения Мисаки. В тот же миг, как девушка открыла дверь «Ариакэ-я», брат прямо из-за стойки выпалил: