Моя желанная студентка
Шрифт:
— Руслана Аркадьевна? Доброе утро, — здороваюсь и мягко отбираю у нее книги.
— Ох, уже день… — Женщина переводит дыхание. — Спасибо вам.
— Были в библиотеке?
— Да. Я не была готова к работе с первокурсниками. Приходится собирать материал. — Она резко выдыхает и, смотря серьезно в мои глаза, говорит: — Я поговорить хотела.
— О чем же?
— О вашем увольнении. Неужели ничего нельзя было изменить?
Я понимающе ей улыбаюсь и прежде, чем ответить, уточняю:
— Вы домой? — Женщина кивает. —
— Конечно.
Я пропускаю ее вперед, невольно оценивая скромный вид. Наверняка, она из тех, кто придерживается выбранных принципов. Идейная. Иначе, подобно той же Судаковой, бахвалилась бы дорогим костюмом и с презрением оценивала бы менее успешных на поприще коррупции коллег.
— Знаете, — почти шепотом говорит она, когда мы оказываемся на улице, — мне грустно, что все так случилось. Вы прекрасный специалист, и этот скандал в деканате… Вас же оклеветали?
Я прочищаю горло и опровергаю ее домыслы.
— Вовсе нет.
— То есть… — Она с растерянностью смотрит мне в глаза.
Я вздыхаю:
— Не верьте всему, что сказал Валевский, Руслана. Но и во мне не стоит искать идеалы. У нас с Вероникой действительно завязались романтические отношения, но мы взрослые люди, и сами вправе решать, строить отношения или нет. Конечно, социум устроен так, что мы вынуждены держать себя в рамках профессиональной этики, однако хочу заметить — в стенах университета я не позволял себе лишнего. В отличие от других.
— Вы это сказали при декане?
— Я вообще при ней ничего не хотел говорить — бесполезно.
— Простите меня за прямоту, но я считала вас умнее, — разочарованно говорит она. — Вы далеко не первый, кто зажимает студенток или заводит с ними серьезные отношения. Могли бы отрицать связь. Это всего лишь физиология…
— Если бы люди объясняли свои чувства только с научной точки зрения, боюсь, в мире не осталось бы места романтике, — произношу с улыбкой, хотя держать себя после услышанного удается с трудом. — Вы правы, я мог бы, как профессор Кутуков, занижать отказавшим мне девушкам отметки или, как Судакова, прятать в сумочку белые конверты. А еще не заявлять открыто о том, что теперь зациклен на очаровательной девушке. Но на то мы и взрослые люди, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо. И не оправдывать себя там, где делать это бессмысленно.
— Значит, решили всю ответственность взять на себя? Как человек чести?
Я невольно начинаю смеяться. Я скорее скотина, совративший неопытную девушку и готовый сейчас сделать все, чтобы создать для нее будущее, о котором она мечтает… Но никак не человек чести. По крайней мере, моя ложь меня совсем не красит.
— Предлагаю на этом закончить разговор.
— Конечно. — Руслана отвечает на автомате, так и застыв взглядом на растущих неподалеку соснах.
— Вас подвезти? — предлагаю ей, заметив полную
— Ой, ну что вы. Я на автобусе доеду.
— Мне на Кутузовскую. Если что, прошу…
Она на мгновение задумывается и согласно кивает. Я вновь скольжу взглядом по ее лицу и сравниваю с той, на кого она так похожа. Все-таки Руслана простовата на вид, да и хитростью, присущей многим женщинам, не выделяется. Хотя чаще всего именно такие девушки очень добры.
Ох, о чем ты думаешь, Граф?
— Прошу, — открываю перед ней дверь и, заметив румянец на лице, понимаю, что с галантностью поторопился.
После небольшого крюка, я доезжаю до Бурова. Тот встречает меня с кислой миной.
— Все в порядке? — уточняю на всякий случай. Я уже настолько настроился на смену деятельности, что совсем не готов к провалу. Тем более сейчас, когда на кону стоит будущее. Причем, не только мое.
— Да, только в последнее время мне не спокойно, — отвечает он.
— Почему же?
— Я теряю друга!
— Я серьезно спросил.
— А я серьезно ответил. Между прочим, нам могут отказать. Нет, я конечно попросил Лютера пошуршать, но не факт, что у него получится.
— Ты режешь без ножа. — Я опускаюсь в кресло и с притворной скорбью смотрю на друга. — Сегодня подвозил Руслану. Ну, помнишь, я говорил, что очень похожа на Аню.
— У Валевской появилась соперница?
— Да ну. Я не об этом. Знаешь…
— Знаю, — перебивает он меня. — Ты решил убежать от своего прошлого и угодил в путы вьюнка. А она оказалась настолько очаровательным цветком, что выбраться уже не хочется. Наоборот, ты только “за”.
— Ты говоришь слишком очевидные вещи. И вообще, почему мы снова говорим о моей личной жизни?
— Ты сам начал! К тому же, у меня личной жизни нет и вовсе, так что… Давай обсудим твою!
— Только если что-то нальешь.
Он бросает короткий взгляд на часы и невозмутимо сообщает.
— В это время могу налить только… еды.
— Наливай.
— Заодно подумай над тем, как ужасно ты поступаешь.
— Да, мамочка, обязательно!
Мы переглядываемся и смеемся оба в голос. Наконец-то атмосфера разряжена. Хоть с Буровым-то я могу быть честным? Тем более, что с самим собой не получается.
— Я вот думаю, — говорит Серега, разогревая обед. — А ведь ложь — не способ строить отношения.
— Знаю.
— Может перестанешь бояться и перекладывать на ее плечи ответственность за ваше будущее?
— Что ты имеешь в виду?
— Я много думал об этом, Стас. Ей девятнадцать, но по сравнению с тобой, она еще ребенок. Я более чем уверен, что ее мысли сейчас крутятся вокруг отца. Она корит себя за ошибки старших и попытается их загладить.
— А еще думает, что я ее трахнул и теперь бросаю. Если к этому добавить увольнение, то вообще отдалится.