Моя желанная студентка
Шрифт:
— Стас, ждать сюрприз тридцать дней — это слишком долго! — возмущаюсь уже по-настоящему.
— А кто сказал, что я заставлю тебя ждать еще месяц?
Сердце замирает, и я неверяще смотрю на экран смартфона. Он начинает надо мной смеяться, а у меня впервые за долгое время наворачиваются слезы.
— Так, ты что, плакать собралась?
— Вот еще! — задираю нос. — Я не реву с тех пор, как ты уехал.
— Звучит даже немного обидно.
— Зато справедливо! Слёзы лить надо только от радости.
Стас ласково улыбается, а я гашу в себе негативные эмоции, не желая показаться слабой. Он снова предлагает мне денег, но меньше всего хочется быть на иждивении у мужчины, поэтому я увожу разговор в другое русло.
— Если так хочешься потратиться, то ты всегда мне можешь что-то подарить.
Мой мужчина мечтательно смотрит куда-то наверх, и спустя мгновение произносит настолько пошлые слова, что я краснею с головы до пят. И добивает:
— Но прежде ты станцуешь в том, что я тебе подарю.
— Полагаюсь на ваш вкус, Станислав Юрьевич. Если вам не понравится, вы всегда можете меня наказать тем, что озвучили под первым пунктом.
— Вредная, — заключает он. А мне нравится быть именно такой. Хотя и приластиться хочется до одури.
— Но ведь ты меня любишь даже такой, — смотрю с надеждой, уже наверняка зная ответ.
— Люблю… — соглашается он с какой-то отрешенностью.
Наверное, это первый раз, когда мы завершаем наш разговор на грустной ноте. Однако есть в нем что-то такое, от чего щемит сердце. Наверное, это надежда. Мы ведь скоро встретимся. Совсем скоро…
Целую неделю провожу в подготовке к контрольным работам, отнимая время у занятий на пилоне. А в один из дней в дверь стучится Оля и силой убеждения выбивает из меня согласие на прогулку. Подруга, которая по-прежнему страдает по Андрею, но находится уже далеко за пределами френдзоны, все сильнее огорчает своим видом. Она раздавлена. Былой блеск потух. И хоть девушка успешно выступает в театре и хватается главными ролями, порой приходит ко мне и, не скрывая слез, просит ее просто обнять. В такие минуты я думаю, а что будет со мной, если в моей жизни не станет Стаса, и он найдет себе другую? Грудь давит тяжесть. Значит, ничего хорошего.
Одиннадцатое декабря не отличается ничем особенным. Все как прежде: университет, работа, дом. Разве что с самого утра меня не покидает тревога. Часто приходится переводить дыхание и прогонять назойливую мысль, что может случиться нечто непоправимое. И чем обильнее метет за окном снег, тем сильнее я переживаю, сама не понимая почему.
— Вероника! — Администратор подзывает меня к себе. — Сегодня третий зал можешь не убирать. Там второй день нет занятий, да и всю неделю не предвидится.
— Хорошо.
— И закончи пораньше. Погода нынче отвратительная. Черти что на дорогах творится.
Я
Однако, выйдя на улицу и увидев настоящую метель, понимаю, что крупно попала. Транспорт движется с маленькой скоростью, всюду сугробы, а снег все продолжает падать из небесной бездны и липнуть к одежде. Я натягиваю шапку, шмыгаю носом и плетусь на остановку. Правда, далеко уйти не успеваю.
— Валевская? — кто-то кличет меня, и вскоре сквозь снежную завесу я вижу Краснова.
Парень подбегает ко мне, расталкивая ногами белый ковер и, смущая меня неприятным блеском в глазах, говорит:
— Привет! Неожиданная встреча.
— Здравствуй.
— Домой собираешься?
— Да, — отвечаю с опаской.
— Понятно. Хочешь, подвезу?
— Нет, спасибо. Скоро приедет автобус.
— Ты шутишь? По таким дорогам он сто лет плестись будет, да и ехать в консервной банке — так себе удовольствие.
Внезапный ветер бьет в лицо. И хоть небо должно быть занавешено тучами, он оказывается очень хлестким и холодным. Боясь ненароком заболеть, я прощаюсь и спешу уйти, но парень продолжает клеиться ко мне, уговаривая подвести. За двадцать минут мимо нас не проезжает ни один городской транспорт. Ноги замерзают, пальцы коченеют, а сопли, если вовремя не вытереть, грозятся превратиться в сосульки. Краснов к тому времени начинает злиться и устав меня уговаривать, со злостью топает куда-то.
Я с радостью желаю ему больше не возвращаться. В мыслях. Однако уже через пару минут он подъезжает на своей машине и громко заявляет:
— Ника, солнышко, поехали!
— И не лень вам тут стоять, если машина есть? — ворчит рядом пожилая женщина.
— Если хотите быстрее доехать, то он сегодня добрый, подвезет, — улыбаюсь ей в ответ, замечая при этом, как стушевался Краснов.
— Ника, не упрямься, а. Заболеешь ведь, солнышко!
— Юрий, езжайте без меня! Ваше солнышко вас ждет в другом месте.
— Вот молодежь пошла! — снова возмущается эта дама. — Жопу отморозит, а добро не примет. Иди уже! Парень ради тебя распинается.
Я делаю вид, что не услышала ее. Но тут подъезжает один из маршрутных автобусов, и звук гудка злит всех стоящих. Под напором возмущенных людей и упрашиваний Краснова, я сажусь в машину и, едва мы трогаемся, предупреждаю его.
— Попробуешь меня тронуть, мало не покажется.
В ответ он только хмыкает и уточняет адрес.
Мы едем около часа. И все это время меня мучают жара в салоне, из-за которой приходится расстегнуть куртку, и вопрос, который я задаю, едва автомобиль въезжает в знакомый двор.