Моя жизнь. Встречи с Есениным
Шрифт:
И все же Есенин имел представление о Персии не только по рассказам брата П. И. Чагина, работавшего одно время в советском посольстве в Тегеране, но, по-видимому, и по некоторым «личным впечатлениям».
П. И. Чагин познакомился с Есениным в феврале 1924 года в квартире народного артиста В. И. Качалова. В то время он был вторым секретарем ЦК Азербайджана и редактором газеты «Бакинский рабочий», на страницах которой впервые были опубликованы многие стихи Есенина.
Чагин и помог Есенину иметь представление о Персии по «личным впечатлениям» — об этом он написал в газете «Приокская правда» (Рязань, 1958 г., № 118): «Поехали на дачу в Мардакянах под Баку, где Есенин в присутствии Сергея Мироновича Кирова неповторимо задушевно читал только что начавшиеся печатаньем стихотворения из цикла «Персидские мотивы».
Киров,
…И вот уже на следующий день я такую иллюзию создал. Поселил его на одной из лучших бывших ханских дач с огромным садом, фонтанами и всяческими восточными затейливостями — ни дать ни взять Персия! Жил Сергей Александрович на этой даче, говоря его же словами, «как некий хан», но у него и в обстановке созданной ему иллюзии Персии не выходило из головы и сердца родное, рязанское.
В своих воспоминаниях В. И. Качалов рассказывает об одном визите к нему в гостиницу в Баку:
«Приходит молодая, миловидная, смуглая девушка и спрашивает: «Вы Качалов?» — «Качалов», — отвечаю. «Один приехали?» — «Нет, с театром». — «А больше никого не привезли?» — Недоумеваю: «Жена, — говорю, — со мной, товарищи». — «А Джима нет с вами?» — почти воскликнула. «Нет, — говорю, — Джим в Москве остался». — «А-яй, как будет убит Есенин, он здесь в больнице уже две недели, все бредит Джимом и говорит докторам: «Вы не знаете, что это за собака! Если Качалов привезет Джима сюда, я буду моментально здоров. Пожму ему лапу — и буду здоров, буду с ним купаться в море». Девушка отошла от меня огорченная: «Ну что ж, как-нибудь подготовлю Есенина, чтобы не рассчитывал на Джима».
Как выяснилось потом, это была та самая Шаганэ, персианка…»
Это безусловная ошибка: Шаганэ Нерсесовна Тальян познакомилась с Есениным зимой 1924 года в Батуми. В Баку во время пребывания там Есенина она не была, что подтверждается ее собственными воспоминаниями, в которых она говорит: «В конце января 1925 года Сергей Есенин уехал из Батуми, и с тех пор мы не встречались с ним».
Здесь небезынтересно было бы остановиться на трех моментах пребывания Есенина в этот период в Батуми и в Баку. Ялтинский житель, страстный почитатель поэзии Есенина И. А. Синеокий, собравший уникальную есенинскую коллекцию, сообщил мне о том, что ему написала старейшая жительница Батуми, литературный работник А. А. Лаппо-Старженецкая, встречавшаяся там с Есениным в 1924 и 1925 годах: «В конце января в местном театре был организован суд над футуристами. На нем должен был выступить обвинителем Есенин… Его ждали, но он долго не появлялся. Когда же иссякло терпение и выступающих, и публики, раздались быстрые и четкие шаги Есенина между рядами кресел. Перепрыгнув через рампу, Сергей Александрович стал по левую сторону сцены против футуристов. Быстро и молча вытащил из-за пазухи маленькую собачонку, поставил ее прямо против футуристов. Собачка несколько раз пронзительно тявкнула прямо на «подсудимых», и Сергей Александрович тут же подхватил ее… Занавес поспешно задернули. В публике раздался смех, аплодисменты. Есенин тут же вышел тем же путем и так же поспешно, как вошел». (Это сообщение несколько расходится с другими сведениями, согласно которым Есенин должен был выступить на литературном суде не обвинителем, а свидетелем защиты (?!). Об этом говорится в объявлении, напечатанном в батумской газете «Трудовой Батум» 10 декабря 1924 года.)
Второй эпизод из пребывания Есенина в Батуми связан с Шаганэ. Под Батуми есть небольшое местечко Ахалшени, где Есенин как-то выступил в тесном кругу его почитателей, организовавших потом и ужин.
В середине января в Батуми выпал глубокий снег, которого там не видели уже в течение десятков лет. Саней в Батуми нет. Извозчикам же на колесах ездить было невозможно. Однако к дому, где жила Шаганэ, вдруг подъехала пролетка. Извозчик вошел
Оказалось, что один из друзей, принимавших Есенина в Ахалшени, устроил ему сюрприз: когда выпал снег, он решил прокатить Есенина в субтропическом Батуми на… тройке; лошадей сколько угодно, но саней и в глаза не видывали… С помощью знающих людей-консультантов столяры и плотники в Ахалшени срочно сколотили по заказу подобие саней, и тройка подкатила к дому Повицкого (сейчас там установлены две мемориальные доски с надписями на русском и грузинском языках о том, что в этом доме в декабре 1924 года и в январе 1925 года жил великий русский поэт Сергей Есенин).
Есенин и Шаганэ прокатились на тройке до Зеленого мыса (9 километров) и обратно.
Обо всем этом рассказал мне со слов самой Шаганэ Нерсесовны Тальян батумский экскурсовод В. М. Максимович, посетивший ее в конце 1971 года в Ереване.
1 марта 1925 года Есенин вернулся в Москву, пробыв недолго в феврале в Баку. Это короткое пребывание Есенина в Баку оставило драгоценный след, лишь совсем недавно мною обнаруженный.
Клуб книголюбов «Прометей» в городе Братске пригласил меня в гости в их легендарный город с тем, чтобы заодно выступить там с воспоминаниями о Сергее Есенине. Иркутская организация общества «Знание» прислала в Москву соответствующую заявку, и вот ТУ-104 доставил меня за шесть часов полета в Иркутск. Хотя я покинул Москву в 8 часов вечера, но, летя навстречу восходящему солнцу, я, минуя ночь, сразу оказался ранним утром в Иркутске. Еще 50 минут полета другим самолетом, и передо мной раскинулось Братское море и предстала чудо-плотина Братской ГЭС.
Неделя, проведенная в Братске, дарила мне каждодневно множество впечатлений, но об этом уже столько написано поэтами, писателями и журналистами. Я же хочу рассказать о той нечаянной радости, которая ждала меня в Иркутске, когда я возвратился туда из Братска.
После моего выступления в одном из институтов Академгородка ко мне подошла школьница, тоненькая и высокая девочка-подросток, которая, волнуясь, сбивчиво рассказала, что в Иркутске живет женщина, у которой хранится под стеклом неизвестное стихотворение Сергея Есенина, написанное им в Баку. У меня забилось сердце, но я еще боялся поверить услышанному. Слишком много бывало подобных ошибок и горьких разочарований. Однако мать девочки, сотрудница института О. П. Радченко, подтвердила мне сообщение Оли.
К великому сожалению, та, которой Есенин написал это доселе неизвестное стихотворение, была тогда серьезно больна, ее родные не могли допустить встречи с ней, так как врачи категорически предписали: никаких волнений, никаких разговоров, встреча возможна только через несколько месяцев. Как ни печально, но это было так.
Конечно, будущая встреча с самой Еленой Степановной Хмельницкой, долгое время работавшей литературным редактором, даст недостающие звенья, воскресит малейшие, одной ей известные детали истории этого стихотворения Сергея Есенина, наконец, она сама, очевидно, напишет обо всем этом, а пока вот что я узнал от дочери Елены Степановны, Веры Иосифовны, от О. П. Радченко и Оли. Зимой 1925 года в Баку выдался редкий для города холодный день. На рассвете даже выпал невиданный в Баку снег. Дворник дома, расположенного около рынка, выйдя ранним утром подмести тротуар и мостовую, заметил на безлюдном еще рынке хорошо одетого человека, который, по-видимому, собирался не то присесть, не то прикорнуть на одном из пустовавших рыночных прилавков…
Подойдя к этому человеку в сопровождении двух веселых щенят, дворник предложил ему зайти обогреться к нему в дом, где жена его напоит незнакомца горячим чаем. Тот сразу согласился, стал играть с щенятами, а потом, засунув их в свои карманы, пошел к указанной дворником двери, но, перепутав, толкнул другую дверь, за которой увидал совсем молоденькую красивую девушку с большими черными глазами. Рядом с ней стояла женщина. Обе они сразу узнали в вошедшем Есенина, так как старшая из них была вхожа в редакцию «Бакинского рабочего», где как-то состоялась встреча с Сергеем Есениным и куда она привела с собой эту черноглазую Лелю Селиванову.