Моя жизнь
Шрифт:
— «Лучший колорист эпохи» нам не нужен.
Больше успеха имело другое рекомендательное письмо Канудо к одному кинорежиссеру.
Снимался фильм, где действовали художники.
Одного из них изображал я. Все мы были учениками в школе маститого живописца. Не помню уж, он ли сам или один из учеников влюбился не то в натурщицу, не то в заказчицу.
Из мастерской действие переносилось в открытое кафе на берегу озера, где был накрыт роскошный стол. Мы рассаживались и уплетали за обе щеки. Вот когда я наелся до отвала.
Но дальше, когда нам велели разбиться на пары и катать своих дам в лодке, дело пошло хуже.
В партнерши мне досталась довольно скучная и нефотогеничная барышня. Я как кавалер должен был грести, а этого-то я и не умел.
Наша лодка отплыла от берега. «Ну, давай же, правь!» — кричит мне оператор. Какое
Барышня надулась.
Однако, подойдя к кассе, с костюмом под мышкой, я все-таки получил свой несколько франков за день работы.
Жаль, фильма я так и не посмотрел.
Кто-то потом говорил мне, что видел меня на экране.
В то время персональные выставки устраивались редко, Матисс и Боннар были чуть не единственными исключениями. Никому другому такое просто не приходило в голову.
Я ходил в студии и училища на Монпарнасе и одновременно усердно готовился к очередному Салону.
Но как пронести через «Улей» и через весь город мои картины, такие броские?
Помочь вызвался один эмигрант, дело показалось ему забавным.
По пути моя ручная тележка встретилась с другими такими же, в которых тоже везли вещи для Салона. Все они катили к деревянным баракам у площади Альма.
Именно на этой выставке я вполне осознал свое отличие от традиционной французской живописи.
Итак, картины развешаны. Через час начало вернисажа. И вдруг к моим работам подходит цензор и приказывает снять одну из них, «Женщина и осел».
Мы с приятелем пытаемся его переубедить: «Но, месье, тут же нет ничего такого, никакой порнографии».
Дело уладили. Картину водружают на место.
Жена одного моего знакомого врача, к которому я по временам заходил, чтобы оттаять и приободриться, в ответ на мои жалобы, что ко мне придираются даже здесь, в Салоне, заметила:
— Ну и что? Сами виноваты, не пишите таких картин.
Мне было всего двадцать лет, а я уже научился остерегаться людей.
Но приходил поэт Рубинер [23] , приходил Сандрар, и его блестящие глаза дарили мне утешение.
Он заботился обо мне, столько раз давал добрые советы, но, хоть он был прав, я никогда не слушал его.
23
Рубинер Людвиг (1881–1920) — поэт, близкий дадаистам, участник немецкой литературной группировки «Действие».
Сандрар убеждал меня, что я могу отлично поладить с надменными кубистами, для которых я пустое место.
Меня их затеи ничуть не возмущали. «Пусть себе кушают на здоровье свои квадратные груши на треугольных столах», — думал я.
Должно быть, моя тогдашняя манера казалась французам диковатой, в то время как я взирал на них с благоговением. Это было мучительно.
Зато, думал я, мое искусство не рассуждает, оно — расплавленный свинец, лазурь души, изливающаяся на холст.
Долой натурализм, импрессионизм и кубо-реализм!
Они скучны мне и противны.
Объем, перспектива, Сезанн, негритянская скульптура — сколько можно спорить?
Куда мы идем? Что за эпоха, прославляющая технику и преклоняющаяся перед формализмом?
Да здравствует же безумие!
Очистительный потоп. Глубинная, а не поверхностная революция.
Неправда, что мое искусство фантастично! Наоборот, я реалист. Я люблю землю.
На время я расстался с заборами родного городка и брожу по французским поэтическим и художественным салонам.
Вот Канудо. Черная бородка, горящие глаза.
По пятницам у него можно застать Глеза [24] , Метценже [25] , де ла Френе [26] , Леже [27] , Рейналя [28] , Валентину де Сен-Пуан [29]
24
Глез Альбер (1881–1953) — французский художник, один из теоретиков кубизма.
25
Метценже Жан (1863–1956) — французский художник-кубист. Вместе с А. Глезом издал в 1913 году книгу-манифест «О кубизме».
26
Френе Роже де ла (1885–1925) — французский живописец, график и скульптор, близкий в 1910-е годы к кубизму.
27
Леже Фернан (1881–1955) — французский художник-монументалист, автор настенных живописных и керамических композиций, витражей и мозаик.
28
Рейналь (или Реналь) Поль — французский писатель круга Аполлинера.
29
Сен-Пуан Валентина де (1875–1953) — французская поэтесса, внучка Ламартина, в 1913–1914 годах примыкала к футуристам. В 1914 году на русском языке был опубликован ее «Манифест женщины-футуристки».
30
Сегонзак Андре Дюнуайе де (1884–1974) — французский живописец и график, работал в экспрессивной и пластичной манере, сохранявшей связь с постимпрессионизмом. Вместе с Ле-Фоконье преподавал в академии «Ла Паллет» («Палитра»).
31
Лот Андре (1885–1962) — французский художник, сочетавший в своем творчестве элементы кубизма и неоклассицизма.
32
Моро Люк-Альбер (1882–1948) — французский художник круга Сегонзака.
Помню суетливого Делоне [33] . Вот кого я плохо понимал. Его картины в Салоне всегда подавляли меня своей величиной. Он торжествующе вез их в дальний угол барака, подмигивая на ходу: дескать, каково?
Канудо отнесся ко мне с самым горячим участием, которого я никогда не забуду. Куда только он не водил меня, а однажды даже устроил у себя в редакции выставку моих рисунков, разложив их по всем столам и стульям.
Как-то в кафе он сказал мне:
— Ваша голова — в точности голова Спасителя.
33
Делоне Робер (1895–1941) — французский художник, основоположник французского кубофутуризма, названного Аполлинером «орфизмом». От кубизма этот стиль отличался не только динамизмом, но и красочностью, использованием спектрально-чистых тонов.
И тут же раскрыл какую-то газету и отшвырнул, едва проглядев:
— К черту! Все это не для меня!
Друзья, вспоминая вас, я уношусь в блаженные края. Вас окружает ослепительное сияние. Будто поднимается ввысь стая белых чаек или вереница снежных хлопьев.
Вот еще один светоч, легкий и звенящий, ты, Блэз, друг мой Сандрар.
Хромовая куртка, разноцветные носки. Лавина солнца, бедности и рифм.
Клубок ярких нитей. Огненный родник искусства.
Круговерть чуть успевающих оформиться картин. Головы, руки и ноги, летающие коровы.