Моя жизнь
Шрифт:
Пожалуйста, передайте им, что я охотно возьму на себя председательствование
на собрании, которое организуется двумя партиями. Я не назначаю часа начала
собрания. Любое время, удобное для вас, будет удобно и для меня.
С этими словами он распрощался со мной, напутствовав всяческими
благословениями.
Без всякой шумихи эти ученые самоотверженные люди организовали в Пуне
митинг в небольшом скромном зале. Я уехал в приподнятом настроении, еще
глубже
Затем я отправился в Мадрас. Там митинг прошел с небывалым подъемом.
Рассказ о Баласундараме произвел большое впечатление на собравшихся. Моя
речь была напечатана и показалась мне очень длинной. Но аудитория с
неослабевающим вниманием ловила каждое слово. После митинга публика
буквально расхватала "Зеленую брошюру". Я выпустил второе, исправленное
издание тиражом десять тысяч экземпляров. Их раскупали, как горячие пирожки, но я понял, что тираж все же был чересчур большой. Я увлекся и переоценил
спрос. Моя речь предназначалась только для людей, говорящих по-английски, а
в Мадрасе они не могли раскупить все десять тысяч экземпляров.
Большую поддержку оказал мне ныне покойный адвокат Г. Парамешваран Пиллаи, редактор "Мадрас стандард". Он тщательно изучил вопрос, часто приглашал меня
к себе в контору и помогал советами. Адвокат Г. Субрахманьям из "Хинду" и
д-р Субрахманьям также сочувственно отнеслись к моему делу. Адвокат Г.
Парамешваран Пиллаи предоставил в полное мое распоряжение страницы "Мадрас
стандард", и я не преминул воспользоваться этим. Насколько мне помнится, д-р
Субрахманьям председательствовал на митинге в "Пачаяппа холл".
Любовь, проявленная ко мне большинством друзей, с которыми я встречался, и
их энтузиазм в отношении моего дела были столь велики, что, хотя мы
вынуждены были говорить по-английски, я чувствовал себя совсем как дома. Да
разве существуют препятствия, которых не устранила бы любовь!
XXIX. "ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СКОРЕЕ"
Из Мадраса я направился в Калькутту, где столкнулся с рядом затруднений. Я
никого не знал в этом городе и поэтому поселился в Большой восточной
гостинице. Здесь я познакомился с представителем "Дейли телеграф" м-ром
Эллерторпом. Он пригласил меня в Бенгальский клуб, где остановился. Однако
Эллерторп не учел, что индийцев не пускают в гостиную клуба. Узнав об этом, он повел меня в свою комнату. Он выразил сожаление по поводу предрассудков, господствующих среди местных англичан, и извинился передо мной, что не смог
повести меня в гостиную.
Я посетил, конечно, Сурендранатха Банерджи, "идола Бенгалии". Я застал его
в
– Боюсь, наша публика не заинтересуется вашей деятельностью. Вы знаете, что у нас и здесь немало трудностей. Но попытайтесь сделать все возможное.
Вам следует заручиться поддержкой махараджей. Повидайтесь с представителями
Британской Ассоциации Индии. Побывайте также у раджи сэра Пьяримохана
Мукерджи и махараджи Тагора. Оба они настроены либерально и принимают
активное участие в общественных делах.
Я посетил этих господ, но безрезультатно. Оба приняли меня холодно и
сказали, что в Калькутте нелегко созвать митинг, и если что-нибудь можно
сделать, то практически это всецело зависит от Сурендранатха Банерджи.
Я понял, как трудно мне будет достигнуть цели. Я зашел в редакцию "Амрита
базар патрика". Господин, встретивший меня там, принял меня за бродягу. Но
"Бангабаси" превзошла всех. Редактор заставил ждать меня целый час. У него
было много посетителей, но, даже освободившись, он не обращал на меня
никакого внимания. Когда же после долгого ожидания я попытался изложить цель
своего визита, он сказал;
– Разве вы не видите, что у нас и так дела по горло? Таких посетителей, как вы, тысячи. Идите-ка лучше отсюда. У меня нет ни малейшего желания с
вами разговаривать.
Сначала я почувствовал себя обиженным, но потом понял положение редактора.
Я знал, какой популярностью пользовалась "Бангабаси". Я видел, как без конца
шли посетители. И всех их редактор знал. Газета не испытывала недостатка в
темах, а о Южной Африке едва ли тогда кто слышал.
Какой бы серьезной ни казалась обида потерпевшему, он был всего лишь одним
из многих, приходивших в редакцию со своими бедами. Разве мог редактор
удовлетворить всех? Более того, обиженная сторона воображала, что редактор
представляет силу в стране. И только сам редактор знал, что его сила едва ли
будет силой за порогом его учреждения. Но я не был обескуражен и продолжал
заходить к редакторам других газет. Я побывал также в редакциях
англо-индийской прессы. "Стейтсмен" и "Инглишмен" поняли важность вопроса. Я
дал им обширные интервью, которые они напечатали полностью.
Для м-ра Сондерса, редактора газеты "Инглишмен", я стал совсем своим. Он
предоставил в мое распоряжение редакционное помещение и газету. Он даже
разрешил мне внести по моему усмотрению поправки в корректуру написанной им
передовой статьи о положении в Южной Африке. Мы, можно сказать без