Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе
Шрифт:
Вот с такими пираньями мы с Аллой жили в первое время!
К счастью, такая жизнь продолжалась не долго: в последних числах марта Зина объявила, что первого апреля мы должны покинуть жилье, поскольку они хотят принадлежащую им «трешку» срочно обменять на «двушку» с приплатой. Я пытался образумить Зину, что ничего у нее не получится, что одиннадцать человек в две комнаты никто не пропишет, но Зина только загадочно улыбалась: «Не волнуйся, пропишет!»
Надо отметить, что Зина делала такое заявление небезосновательно – взаимоотношения с Советской властью у нее сложились, как сейчас выражаются, «эксклюзивные».
Зина
На такое «сочувствие» и рассчитывала, очевидно, Зина, и так оно в действительности и получилось. Более того, через два года едва обжитая «двушка» была обменена на однокомнатную квартиру (опять визит к Поспелову, опять истеричные просьбы под неумолкающий детский плач, опять аргументация, что теперь у мужа будет работа рядом с домом, и он не сможет бесконтрольно пить…. Короче: «Отец родной, не дай детям погибнуть, сделай милость, разреши…». И опять Поспелову деваться было некуда, и он давал необходимые разрешение).
На этом история нашего знакомства с семьей Беловых не закончилась. Как-то в погожий летний выходной 1973 года (точно помню – дочери Ирине незадолго до этого исполнился год) я гулял во дворе с детской коляской. К этому времени мы жили в двухкомнатной квартире в большом доме на улице Парашютистов. Двор, как всегда, был заполнен резвящимися детьми, из которых особенной подвижностью выделялась группа, судя по внешнему виду, цыганят. Одна из девчонок, запыхавшись, присела рядом со мной на скамейке, и я спросил ее:
– Девочка, твоя фамилия случайно не Белова?
– Белова.
– А папу с мамой зовут Аркадий и Зина?
– Да, правильно.
Оказалось, Беловы недавно получили большую квартиру в этом же доме, что и мы. Прошло уже почти 10 лет, как мы от них съехали, но семья сильно сбавила темпы прироста своей численности. По подсчетам моей собеседницы, у нее было приблизительно 11 братьев и сестер – кто-то уже умер, кого-то отправили в тюрьму. Со счетом она была не в ладах и потому постоянно сбивалась.
Потом я как-то случайно встретил Аркадия. На мой вопрос, как они здесь оказались, он с восторгом рассказал их историю. Картина вырисовалась следующая: в однокомнатной квартире Беловы прожили около полугода. Теснота, как и следовало ожидать, была неимоверная. Снова Зина собрала свой «цыганский хор» и пошла к Поспелову: «Мы ошиблись, умираем, помоги ради Бога…».
И помогли (советская власть могла быть и доброй): Беловым выделили две двухкомнатные квартиры, переоборудовав их под одну пятикомнатную. Можно было начинать новую эпопею с обменами, но это уже другая история, которой я не знаю. Вскоре мы поменяли квартиру и потеряли Беловых из виду, теперь уже окончательно.
* * *
Как
В комнате помещалась металлическая кровать с никелированными шарами и кухонный стол. Остальное место занимали плита, которую необходимо было топить, и водопроводный кран - существенный элемент цивилизации. После перманентного карнавала цыганского табора жизнь у тети Шуры нам показалась раем: тишина – до боли в ушах, покой, независимость от чужих глаз и т.п.
Была, правда, и экзотика – обилие мышей. Откуда они лезли в комнату – непонятно. Все дырки и щели мы тщательно конопатили, но это помогало слабо, и каждое утро в ведре, стоявшем под краном, можно было обнаружить несколько утонувших «гостей» (я пытался проследить, как они залазят по гладкому ведру – не смог). Но это было еще полбеды. Страшнее было, когда покой в доме среди ночи нарушался криками женщины, которую заживо режут на куски: это моя Алла обнаруживала мышь, юркавшую под нашим одеялом. Прибегали испуганные хозяева, мышь изгонялась, тишина восстанавливалась, но мое беспокойство росло: Алла в скором времени должна была родить, а подобные нервные встряски были ей явно не на пользу.
11 июля 1964 года я отвел Аллу в роддом (телефонов тогда не было, такси не закажешь, и несколько километров нам пришлось плестись пешком от дерева к дереву по Ленинградской улице вдоль длиннющей стены авиационного завода). А на следующий день, точно в день рождения моего отца Алла родила хорошенькую и довольно крупную девочку весом 3,4 кг. Сразу встал вопрос – как назовем.
Как-то вечером, примерно за месяц до этого события, мы вместе с Аллой читали популярный в то время журнал «Работница», в котором встретили редкое имя Ветта. До этого мы уже неоднократно обсуждали варианты, в том числе и на случай рождения девочки. Женя, Наташа, Лена, Таня и прочие распространенные имена нас почему-то не устраивали, пол ребенка в то время врачи определять не умели, и решение вопроса об имени будущего ребенка мы отложили.
Теперь все прояснилось, и ребенка следовало зарегистрировать с указанием имени. Пишу Алле записку, предлагаю «Ветта», получаю согласие, иду в ЗАГС, там не соглашаются: «Таких имен нет!». Пришлось приносить «Работницу», - согласились.
Мы недолго прожили на улице МОПРа. С наступлением холодов Аллу с Веттой я отправил к родителям в Георгиевск. А по весне мне на заводе выделили освободившуюся однокомнатную «хрущевку» на пятом этаже без балкона. Район был – хуже не придумать: с одной стороны находился всегда пылящий сажей огромный шинный завод, отчего все воробьи в округе были черного цвета. С другой – вечно пахнувший дивинилом завод синтетического каучука. Рядом железная дорога Москва-Ростов с интенсивнейшим движением. Но зато это жилье было свое!