Моздокская крепость
Шрифт:
После Петра Первого империю наводнили искусные в разных сферах иностранцы из немцев, голландцев, французов, итальянцев. Они занимались в России науками и образованием, архитектурными проектами, изящными искусствами, командовали военными подразделениями… В том числе оказывали и медицинские услуги.
Переселенцы в урочище говорили, что этот врач даже практиковал в Санкт-Петербурге! И удостаивался чести лечить благородных особ, близких ко двору.
А в Астрахань, якобы, немец был сослан заниматься своим ремеслом за какую-то провинность… Но и там надменный лекарь не прижился. И астраханский губернатор решил прикомандировать
Впрочем, как оно было на самом деле – никто точно не знал. Возможно даже, что слух этот распускали в урочище сами прибывшие с немецким лекарем два солдата-помощника, всячески желающие набить цену своему патрону.
Звали гарнизонного врача Хансйорг Шеффлер. Также, как и на простых горцев-переселенцев, он высокомерно посматривал при случайной встрече и на свою скромную коллегу – травницу и целительницу Степаниду. В холодном взгляде немца читалось – экая наглость! Неужто эта странная русская особа смеет конкурировать с ним в лекарском деле?!
Впрочем, дипломированный немец никак не мешал жить и работать Степаниде. Не до того ему было в хлопотные первые годы строительства крепости.
Да и не видел он в простой казачке ни серьёзного соперника себе по лекарскому ремеслу, ни опасного вредителя здоровью переселенцев, прибавляющего своими неквалифицированными действиями проблем настоящему врачу. А разных больных, нуждающихся в заботе и уходе, им со Степанидой хватало на двоих с избытком!
Практичный, расчётливый немец полагал – пускай эта женщина пока возится с прибывающей в урочище беднотой… С людьми, которым всё равно не по карману его высокопрофессиональные услуги и консультации.
Пусть чернь лечится так, коль много возомнившую о себе травницу глупый народ принимает за полноценного врача! И сам идёт к ней за помощью и исцеляющими снадобьями…Он же один не может охватить всех, в конце концов!
Пусть пока эта Степанида лечит казаков и горцев, за свой скромный гонорар, как умеет… Большого вреда от неё не будет. Зато малоимущие гражданские обитатели растущего предместья цитадели станут меньше отвлекать гарнизонного врача от важных служебных забот.
Хотя Хансйорг Шеффлер и весьма скептически оценивал познания и умения Степаниды в медицине, это не мешало ему, время от времени, обращаться к травнице за разными лекарскими настойками, готовыми мазями и целебными порошками. Исключительно, как к аптекарю. И скрепя сердце, конечно… Это было удивительно для немца, но снадобья, изготовленные малообразованной казачкой из местных растений, действительно помогали больным!
А обращаться Хансйоргу Шеффлеру приходилось… Запасы нужных, испытанных лекарств у гарнизонного врача таяли, как снег весной. А раздобыть в урочище необходимые препараты немцу было не так-то просто.
У Степаниды же имелся и свой тигель, и точные аптекарские весы, и даже требуемый для изготовления разных исцеляющих снадобий набор химических веществ, привезённых казачкой в эту глухомань! И обширный запас высушенного, истолчённого в порошок, хранимого в виде настоек всевозможного растительного сырья, само собой… Собираемого каждый год травницей вблизи строящейся крепости – в лесной чаще, по берегу болота и краю степи.
Ждать же Хансйоргу Шеффлеру, когда ему привезут нужное готовое лекарство из Кизляра или даже из самой Астрахани – зачастую было некогда…
***
Вместе со Степанидой в её новом доме на луке разместились полноправными жильцами потерявшая память Настя и отставной солдат Серафим Кирин. Последний был старым воином-инвалидом, покалеченным в бою с османами.
Седовласый ветеран отслужил российской империи верой и правдой двадцать два года. А после тяжёлого ранения, полученного под Азовской крепостью, солдата уволили из действующей армии… И отправили в отставку.
Как боевая единица, он для сражающегося войска больше был не нужен. Татарское пушечное ядро оторвало Серафиму левую ногу. По самое колено.
Полевой лекарь в походной армейской палатке, рядом с местом боя, точным, привычным движением отсёк острым ножом бедолаге лоскуты кожи и мышц на изувеченной конечности… А бледному, стонущему Серафиму на операционном столе всё никак не удавалось провалиться в спасительный обморок. И облегчить себе, тем самым, хоть немного невыносимые страдания.
Хладнокровный же лекарь, в кожаном фартуке, залитом кровью, словно у мясника на бойне, потом ещё долго пилил Серафиму раздробленную кость. С запасом действовал своим инструментом мучитель, сантиметров на пять беря выше колена… Чтобы спасти солдата от возможной послеоперационной гангрены. Весьма распространённой тогда причины высокой смертности у раненых.
…Лекарь наложил Серафиму тугую повязку на культю, дал выпить полную чарку крепкого хлебного вина. Вторую положенную порцию… Первую солдат принял перед ампутацией, в качестве обезболивающего.
И отправил бедолагу, так и не сумевшего потерять сознание подальше в тыл, долечиваться… На разбитой и трясучей армейской телеге.
А вот долгую, тяжёлую дорогу в повозке солдат, впавший в полуобморочное состояние, почти не помнил. Он, то приходил в себя на короткий миг от тряски и резкой боли… То проваливался в бредовые видения, в которых реальность путалась с фантазиями.
Серафиму чудилось, что его постоянно куда-то переносят на руках… Из одной крестьянской хаты в другую. Счёт дням был потерян.
А очнувшись в очередной раз солдат узнал, что находится в Кизлярской крепости… В гарнизонной больнице.
Здесь, уже фактически умирающему одноногому Серафиму и встретилась Степанида. Она тогда, как практикующий лекарь, была привлечена командованием крепости к уходу за доставленными в цитадель ранеными солдатами.
Из нескольких пострадавших воинов, порученных заботам женщины, Серафим у Степаниды оказался самым тяжёлым больным. К тому времени у него началось нагноение культи.
Не одну неделю владелица аптеки и травница, с сомнительным разрешительным документом на врачебную деятельность, самоотверженно выхаживала покалеченного солдата в казённой гарнизонной лечебнице. А тот всё мучился, то горячкой, то лихорадкой, пребывая между жизнью и смертью… И не шёл на поправку.
В конце концов, женщина, исполненная жалости и сострадания к беспомощному Серафиму, забрала его к себе домой. На постой и для особого ухода.
В лечебнице на это не возражали. Отдавая Степаниде на руки тяжёлого пациента, с продолжающейся гноиться, незаживающей раной, небольшой персонал гарнизонной больницы не питал никаких иллюзий… Врачи уже поставил на Серафиме крест.