Моздокская крепость
Шрифт:
Ну что ж, рассуждали они, если владелица аптеки так желает спасти умирающего какими-то своими методами и травами – пусть попробует! Всё равно ведь болезный – не жилец…
Тяжёлого пациента привезли к женщине в дом, оставив целиком на её попечении. И случилось чудо… Не без самоотверженных усилий целительницы и травницы, конечно. Она всё-таки сумела отбить обречённого солдата у смерти!
Степанида регулярно меняла повязки на незаживающей ране Серафима, готовила и пробовала разные лечебные мази и компрессы на культю… Заботливая сиделка не отходила от подопечного
Исхудавший до крайней степени, впавший в депрессию отставной солдат, представлял из себя, к тому времени, жалкое зрелище. Несчастный калека очутился один в совершенно незнакомом ему месте, без всяких надежд на лучшее будущее.
Месяц пролетал за месяцем… Когда культя у Серафима, наконец-таки, окончательно зажила и он стал пытаться самостоятельно садиться на кровати, ликованию и профессиональной гордости Степаниды не было предела! Теперь травница ясно видела, что в лечении пациента произошёл перелом… Увечный солдат медленно, но верно возвращался к жизни.
Он даже пробовал вставать на здоровую ногу! А Степанида потихоньку начала обучать Серафима передвигаться в изменившихся условиях.
Сначала – в пределах комнаты и на двух костылях, постоянно поддерживаемый и страхуемый… А когда отставной солдат достаточно окреп, владелица аптеки заказала для него деревянный протез у местного умельца.
Женщина организовала несколько примерок и подгонок готового изделия своему подопечному… И полностью оплатила работу мастера.
Спустя полтора года после тяжёлого ранения, Серафим вновь мог, худо-бедно, сам ходить. И уже не только по комнате, под наблюдением Степаниды… Но и по двору! Опираясь лишь на одну суковатую палку.
Однако минуло ещё несколько лет, прежде чем отставной солдат свыкся и приспособился к своему новому положению. Не так-то просто научиться жить с деревяшкой вместо ноги мужчине в весьма зрелом возрасте…
В ответ на столь непривычную заботу о нём совершенно чужого человека, поправившийся и безмерно благодарный Серафим сделался хозяйке аптеки преданным слугою… Он просто боготворил свою спасительницу. И всячески старался быть одинокой женщине не обузой, а помощником в доме. По мере сил.
В Кизлярской гарнизонной больнице давно забыли о некогда переданном Степаниде умирающем, списанном со счетов, солдате. Да и оклемавшийся одноногий калека в летах военным чиновникам в цитадели был уже неинтересен…
Поправившийся Серафим Кирин не горел желанием и возвращаться к себе на малую родину, располагавшуюся где-то в северной стороне, за тридевять земель. Сердечные, щемящие воспоминания о собственном патриархальном сельском детстве и отрочестве, о родителях-землепашцах и былой большой семье, уже успели сильно поблекнуть… За столько-то бурных, насыщенных событиями лет!
Вряд ли отставного солдата ждали дома. В далёкой уральской деревеньке Гусиха его, наверняка, давно похоронили… Отсюда когда-то двадцатилетнего крестьянского парня, по приказу
За те долгие годы, которые Серафим провёл в обнимку со своим ружьём, служа империи, без сомнения, многое изменилось в родной Гусихе… Живы ли ещё отец с матерью? Это вряд ли. Когда парня забирали в солдаты, те уже находились в почтенном возрасте… А нынче он и сам старик!
Узнают ли родные братья и сёстры, соседи и друзья детства прежнего, молодого Серафима в искалеченном, седом ветеране? Да и сумеет ли он, одноногий калека, без гроша в кармане, проделать в одиночку рискованный, долгий путь, с Северного Кавказа до самого Урала?!
Обдумав всё и взвесив, Серафим Кирин решил про себя, что от добра добра не ищут… И не стоит ему искать лучшей жизни. Правильнее будет держаться пока при этой, явно посланной отставному солдату Богом бескорыстной женщине.
Серафим надумал оставаться в доме Степаниды до тех пор, пока ей самой не надоест возиться с оклемавшимся инвалидом… И она не прогонит нахлебника от себя прочь.
Но даже и при подобном, самом неблагоприятном для него раскладе, ветеран решил находиться рядом и приглядывать за своей благодетельницей. В крайнем случае, он поселиться, где-нибудь по соседству с этой святой и одинокой женщиной. И будет оказывать Степаниде, коли позволит, всяческие мелкие услуги по хозяйству, сторожить её дом и покой, аки верный пёс… Добро Серафим умел помнить.
Впрочем, у такой суровой на лицо и скупой на лишнее ласковое слово врачевательнице и травницы, и в мыслях не было гнать за порог окрепшего, осилившего свою хворь старого солдата! Который, к тому же, оказался ещё и замечательным балагуром, знающим и умеющим рассказывать всякие занимательные истории, развлекая хозяйку аптеки.
Услужливый, работящий Серафим хватался за любое посильное дело. Он готов был и в доме прибраться, и вкусный обед приготовить, и сломанную вещь починить…
Степанида только удивлялась, глядя на такого своего расторопного помощника по хозяйству, которому, казалось, и увечье не больно-то мешало жить! Она привыкла к Серафиму… И искренне обрадовалась, когда прознав о планах женщины продавать дом с аптекой и навсегда перебираться с колонистами в глухое урочище, ветеран попросился ехать вместе с ней.
***
– Туточки я! – постукивая своим протезом о деревянный порог, в хату неловко протиснулся отставной солдат. – Почто звали, Степанида Гавриловна? Я только козу собрался подоить…
Теперь старый Серафим передвигался на одной здоровой ноге относительно уверенно, даже не всегда опираясь на свою суковатую палку… А следом за ним впорхнула и Настя.
– Вот что, любезные мои, – строго произнесла Степанида, указывая кивком головы на три медных стаканчика на столе. – Отныне будем пить сие малоприятное, горькое снадобье каждую среду и воскресенье. До самого дня Успения Пресвятой Богородицы… Дабы никакая болотная лихорадка заразная нас не коснулась.