Мозг рассказывает.Что делает нас людьми
Шрифт:
была химия. Я был заворожен идеей, что вся Вселенная основана на простых
взаимодействиях между элементами, составляющими законченный список.
Позже я обнаружил, что меня привлекает биология со всеми ее
озадачивающими, но в то же время завораживающими сложностями. Помню,
когда мне было двенадцать, я читал об аксолотлях, которые, будучи видом
саламандр, развились таким образом, что постоянно остаются в водной
личиночной стадии. Им удается
лягушек, которые развивают их в легкие), останавливая процесс
преобразования и достигая половой зрелости в воде. Я был совершенно
изумлен, прочитав, что, если просто ввести этим существам «гормон
преобразования» (экстракт щитовидной железы), можно заставить аксолотля
превратиться в своего вымершего, сухопутного взрослого предка с
отсутствующими жабрами, из которого он развился. Можно было вернуться
назад во времени, воскресить доисторическое животное, более не живущее
на Земле. Кроме того, мне было известно, что по каким-то таинственным
причинам у взрослых саламандр не регенерируются отрезанные ноги, но у
головастиков регенерируются. Мое любопытство заставило меня сделать еще
один шаг и задать вопрос, мог ли аксолотль который в конечном счете
является «взрослым головастиком» сохранить способность регенерировать
потерянную ногу, как это сейчас делают головастики лягушек. И сколько же
еще существует на Земле, размышлял я, подобных аксолотлям существ,
которых можно вернуть к их предковой форме, просто введя им гормоны?
Можно ли человека который, в конце концов, является эволюционировавшей
обезьяной, сохранившей недоразвитые способности, вернуть в предковую
форму, что-то вроде Homo erectus, использовав соответствующий коктейль
из гормонов? В моем уме разворачивался целый поток вопросов и
рассуждений, и я навсегда «подсел» на биологию.
Везде я находил загадки и возможности. Когда мне было восемнадцать,
я прочитал сноску в одном малоизвестном медицинском справочнике, где
говорилось, что если у человека с саркомой, злокачественной опухолью,
поражающей мягкие ткани, вследствие инфекции развивается сильный жар,
рак иногда переходит в полную ремиссию. Сокращение раковой опухоли как
результат жара? Почему? Что может это объяснить и мог бы этот факт
послужить основой для практического лечения рака?1 Я был увлечен
возможностями, открывавшимися такими странными, неожиданными
путями, и выучил для себя важный урок: никогда не принимай очевидное за
доказанное.
Когда-то
совершенно
очевидным
считалось,
что
четырехфунтовый
двухфунтовый. Так было до тех пор, пока не пришел Галилео Галилей и не
потратил десять минут на выполнение простого до элегантности
1
С тех пор я выяснил, что время от времени этот факт всплывал, но по неизвестным
причинам так и не был включен в основные исследования по вопросам раковых заболеваний. См.,
например, Havas (1990), Kolmel et al. (1991) или Tanget al. (1991).
эксперимента, который привел к совершенно неожиданному результату и
изменил историю.
В отрочестве у меня также было страстное увлечение ботаникой.
Помню, как долго я размышлял над тем, как бы мне обзавестись собственной
венериной мухоловкой, которую Дарвин назвал «самым изумительным
растением на Земле». Он показал, что она захлопывается, если быстро
прикоснуться последовательно к двум волоскам внутри ее ловушки. Двойной
спусковой механизм, судя по всему, соответствует движениям насекомых в
противоположность неодушевленным предметам, случайно попадающим или
падающим внутрь нее. Как только добыча захвачена, растение остается
закрытым и начинает выделять пищеварительные ферменты, но только в том
случае, если оно поймало действительно пищу. Это возбудило мое
любопытство. С помощью чего определяется, что это пища? Остается ли
мухоловка закрытой из-за аминокислот? Жировых кислот? Каких-то еще
кислот? Крахмала? Чистого сахара? Сахарина? Насколько сложны
определители пищи в ее пищеварительной системе? Увы, тогда мне так и не
удалось обзавестись таким питомцем.
Моя мать активно поощряла мой юношеский интерес к науке, доставая
для меня зоологические экспонаты со всех концов света. Особенно хорошо я
помню, как она однажды подарила мне крошечного высушенного морского
конька. Мой отец тоже одобрял мои увлечения. Он купил мне цейссовский
исследовательский микроскоп, когда я был еще совсем подростком. Мало что
может сравниться с удовольствием разглядывать инфузорию-туфельку или
вольвокс через мощную линзу объектива. (Как я потом узнал, вольвокс
единственное биологическое существо на Земле, обладающее колесом.)
Позже, когда я собирался поступать в университет, я сказал отцу, что мое
сердце принадлежит фундаментальной науке. Будучи мудрым человеком, он