Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь
Шрифт:
Сон. Приятный сон.
Я чувствую горячее дыхание возле головы, и губы, которые нежно касаются моего лба. Пытаюсь открыть глаза, но с первого раза у меня не получается. Вторая попытка оказывается удачной, но перед глазами стоит белая пелена, и сквозь гробовую тишину, я слышу своё имя. Сначала не чётко, а потом все яснее и громче. Что – то сдавливает мою грудь, и дышать становится тяжело.
Моргаю, и угадываю лицо Холи. Оглядываюсь. Меня окружает та же комната, те же вещи, и рядом та же женщина, судорожно целовавшая всё моё лицо, и как сумасшедшая повторяющая что-то на русском. Опускаю глаза. Я абсолютно голый, Холи тоже почти раздета. Она крепко прижимается ко мне. Я ничего не могу понять. Ступни горят огнем, во рту так сухо, что кажется даже язык высох. А белой пеленой оказалось всего лишь постельное белье. Рыжая выпускает меня из своих крепких объятий, поднимает мою голову и поит меня такой желанной прохладной водой.
====== Часть 39. Ловец снов ======
– Что происходит? – еле бормочу я. Она улыбается, глядя на меня.
– Сладкий! – тянет она. – С какого момента ты ничего не помнишь? – Помню, как было холодно после прогулки, – замолкаю, улыбаюсь.- А еще помню, как заснул, прижавшись к тебе! – сажусь, улыбаюсь еще шире и сажаю её к себе на колени. – Какого черта
Приходил местный врач, осмотрел тебя, сказал, что лихорадка-это всего лишь ангина от холода. Оставил лечебные смеси и уехал. Ты не приходил в ясное сознание пять дней, а сегодня с утра потихоньку становился влажным, а сейчас вон весь мокрый, значит, температуры больше нет. А голые мы от того, что я согревала тебя своим телом, – рассказывает рыжая. Молча утыкаюсь носом в её волосы. Она пахнет мной. Мой запах, мой пот. Отстраняюсь, смотрю в её глаза. Её изумруды сияют.
– Ты мне вроде как жизнь спасла, – хмурюсь. – Я так рада, что тебе лучше. Рада, что ты выздоровел, – опускает глаза. Притягиваю её лицо к своему. Трусь носом о её подбородок. – Хочу тебя поцеловать, – шепчу. – Целуй, – одобряет моё желание. – Нужно умыться, – реальность таки вторгается в наш мир. – Не нужно. Мне плевать, – касается нежным поцелуем моих губ. К чёрту нежность. Я спал слишком долго! – Хочу тебя, – шепчу сквозь поцелуй. – Ты ещё не окреп, – качает головой и снова с наслаждением целует меня. – Я найду силы дать тебе то, чего ты хочешь, – освобождаю её от тоненькой, промокшей от моего пота белой маечки.
О! Детки! Как я давно вас не видел! Как я скучал! Обвожу языком сосок.
– Шеннон, – запускает пальцы в мои волосы, шумно втягивает воздух. Улыбаюсь. Да! Ей безумно это нравится. Голова немного кружится. Она права, я совсем не окреп. – Дверь закрыта, Холи? – провожу ладонью по её волосам. – Закрыта. Всё равно все спят, – пухлые губки целуют кончик моего носа. – А сколько времени? – гляжу в окно. Совсем темно. – Три часа ночи, – шепчет она. – Обними меня ногами, – шепчу. – Шеннон, не геройствуй, ты не удержишь нас двоих. Сомневаюсь, что сможешь удержать себя, – протестует. Чёртова спорщица. – Ноги! – приказываю железным голосом. Она молча скрещивает ноги на моей пояснице. Поднимаюсь. Удержаться на ногах не составляет труда. Проношу её до деревянных реек, накрытых полиэтиленом. – Включай, – киваю на кран. Холи крутит прозрачные краники, и первые капли воды проходятся райским дождём по моей сухой коже плеч, грязным волосам.
Удерживаю её у стены. Тоненькие пальчики массируют кожу моей головы, пена стекает по телу.
– Я могу сам, – смотрю на неё. – Я хочу. Мне понравилось мыть тебя. – Действительно? – Да. Тебе становилось легче, ты крепче спал, а значит, набирался сил. А ещё от тебя приятнее пахло. Корицей, – целует меня. – Корицей? Тобой? – улыбаюсь. – Ммм… Погоди-ка. Ты всего меня мыла? – сжимаю зубы. – Конечно, – улыбается. – Ты постанывал каждый раз, когда я… – Я понял, – прерываю её. Кажется, смущаюсь. – Помоешь сейчас? – отпускаю её со своих рук. – С удовольствием, обожаю его! – сладко улыбается. Наливает на ладони гель для душа. Нежные пальчики проходятся по всей длине. Опираюсь ладонями на стенку, позади неё. – Мне нравится, что ты обрезан. Не приходится долго добираться до горячих точек, – играет языком с мочкой моего уха. – Холи, ты увлеклась, – хриплю. – Ты слишком слаб для секса сейчас, я просто сделаю это, чтобы тебе спалось крепче, – впивается в мои губы. Ладонь неустанно двигается, и через минуту, я смываю продукт своего тела с её бедра. – Я скучал по тебе. То время, пока не приходил в сознание. Я правда соскучился. – Я боялась за тебя. Очень боялась… – целует меня в грудь, водит пальчиком по животу, доставляя мне непередаваемое наслаждение. – Пожалуйста, не болей больше! Не пугай меня так! – просит. – Просто будь рядом в следующий раз, – прижимаю костяшки её ладони к своим губам. Нежно целую каждую. – Буду. Обещаю, – сердце заходится в радостном восторге. Я люблю тебя, Холи! Всей душой!
Она засыпает. А я не могу. Как не стараюсь. Выспался. Но я счастлив охранять её сон. Быть ловцом её снов, отгонять плохие. Я пойду на многое ради тебя, мой шоколадно-коричный кексик только люби меня. Только будь со мной. Только спаси меня от очередной лихорадки!
====== Часть 40. Может даже пропеть ======
– Спасибо за всё, – обнимаю Эрику. – Я обязательно приеду ещё. Неважно с Холи или один, – улыбаюсь. Я привык к этой женщине.
– В любое время, будем тебе рады, – она целует меня в щёку. – Минь, попрощайся с Шенноном и гуру, – Эрика толкает ко мне дочь. – Пока, здоровяк, – кареглазая пискля тянет мне руку. – Пока, пискля, – жму маленькую ладонь. В моей медвежьей лапе она такая крошечная. – Пока, Минь, – Холи присаживается на корточки и прижимает к себе девочку. – До свидания, гуру, – у малышки на глазах слёзы. – Я хочу стать такой как ты и жить в Лос-Анджелесе, – шепчет ей. Эрика улыбается. – Не нужно такой как я. У тебя всё получится, ты будешь лучше! – Холи целует щёки девочки. Крепко обнимает Эрику, что-то шепчет ей на ухо и забирается в машину. Я следом за ней. Хой трогается с места. Моя коричка шмыгает носом. – Эй, не плачь! – поворачиваю её голову к себе. Глаза абсолютно сухие, даже не покраснели от томящихся в них слёз. – Я не плачу, – улыбается она. – Не думаю, что я вообще это умею. В детстве может и умела. Но не сейчас. Уж поверь, – качает головой. – Ты, что железная? – раскрываю глаза. – Даже я чуть не расплакался. – Маленькие девчонки всегда рыдают! – хмыкает. – Я маленькая девчонка? – удивляюсь. – В точку! – бросает мне она, вставляет в уши наушники от айпода, откидывается на сиденье и закрывает глаза. Стерва? Это снова ты? Неужели вернулась? – Холи, – шепчу ей в шею. – Отвали, – не открывая глаз, отмахивается от меня. – Эй! – дергаю шнур наушников. Она впивается в меня взглядом. – Никогда так больше не делай! – приказывает железным голосом и возвращает наушник на место. Ах ты сука! Выхватываю айпод из её рук, и вместе с наушниками выбрасываю в открытое окно. – Совсем ошалел? – раскрывает глаза. – Рот закрой! – шиплю. В её взгляд вторгается желание. Грязное, пошлое. Она улыбается, кусая губу. Притягивает к себе и страстно целует. И наш поцелуй такой горячий, чувственный. У меня встаёт. – Ты должен мне айпод! – грубо отталкивает от себя, отворачивается и пялится в окно. Прижимаюсь
Как же хорошо, что Хой ничего не слышит из-за громких песен, доносящихся из раздолбленной магнитолы. Мало того, он ещё и громко подпевает на китайском.
– Я ненавижу, когда ты начинаешь грубить мне. Ненавижу, когда поганые черты твоего характера всплывают наружу. И мне совершенно не важно, чем продиктовано такое твоё поведение, – уже отогревшаяся правая ладонь тянется вниз по её телу. Быстро расстёгиваю клёпки на джинсах. – Не надо, – еле дышит она. – Не сейчас, Шеннон. – Не хочу трахать тебя в туалете самолёта. Слишком пошло, – я сам чувствую своё горячее дыхание, отражающееся от её шеи. – Хой может понять, – придумывает отговорки, только чтобы не раздвигать свои сладкие ножки. – Холи, мы скрыты от него огромными сиденьями, и даже если он услышит наш разговор, то всё равно ни черта не поймёт, – прикусываю мочку её правого уха.
Её колени лениво разбегаются в разные стороны, пропуская мои пальцы к самым чувствительным местам. Как только я касаюсь её, она глухо втягивает воздух. – Вот только стонать нельзя, моя сладкая. Тогда он нас точно раскусит, – шепчу. Описываю пальцами круги, нежно целую шею. Рыжая опускает затылок на моё плечо, упирается губами мне в шею. Вздрагивает от приятных ощущений. Чёрт! Да у меня самого сейчас в штанах разгорится пожар.
Я люблю тебя, готов целую вечность доставлять тебе удовольствие, и наслаждаться зрелищем твоей трепетной благодарности, с которой ты принимаешь его. Ведь никого желаннее тебя у меня нет. И я никого не хочу. Просто будь со мной. Останься навсегда со мной. – Шеннон, я не смогу молча, – задыхается она, хватает меня за руку. – Ты можешь простонать мне на ухо, – целую её в губы. Сладкие. Сладкие, как карамель. Сладкие, как нежнейший шоколадный торт. Сладкие, как венские вафли с корицей! О, моя Холи! – Я могу даже пропеть, – хрипит она и тонким прутом выгибает спину. – Шеннооооооооооон! – сжимает мою руку, и правда, совсем как песня. Я улыбаюсь. Мне так нравится, что ей хорошо сейчас.
Она засыпает на моём плече, обняв меня руками и ногами. Я чувствую её тепло через наши свитера. И это тепло не только тела. Я чувствую тепло в своей душе. Любовь.
И я готов кричать от безысходности. Мы вернёмся в Лос-Анджелес. Я вернусь к работе и брату, а она к своему чёртовому мужу. И я буду сгорать от ревности и ненависти. Я ничего не могу с этим поделать. Совсем ничего. Я не разведу их. Вряд ли у меня получится. И всё, что я могу – лишь оттянуть время возвращения в Америку.
И я непременно это сделаю!
====== Часть 41. Как можно позже ======
Покинув мою коричку, оставив её в кафе аэропорта, я стою у кассы.
– Скажите, когда ближайший рейс на Лос-Анджелес? – Наша авиакомпания не совершает перелёты на такие расстояния. Вы можете добраться до Пекина или Бангкока, а там пересесть на самолёт, который доставит вас в Калифорнию, – деловито сообщает девушка за кассой. – Отлично. А когда ближайший рейс на Пекин? – Через двадцать минут. – А следующий? – Через два часа. – А следующий? – не унимаюсь. – Через четыре часа. Самолеты до Пекина летают каждые два часа, – она раздражена. – А до Бангкока? – кусаю губу. – Скажите, что вам нужно конкретно, и я сделаю все, что в моих силах, – улыбается через сжатые зубы. – Мне нужно уехать отсюда как можно позже, – шепчу. – Вас могут депортировать, как только закончится виза, – также тихо отвечает мне она, тыча в мой паспорт. – Очень смешно, – неодобрительно смотрю на неё. – Сэр, я не уверенна, что понимаю вас! – У вас есть билеты до Бангкока на следующую неделю? – Нет. Все места заняты. – А на какое число есть? – чувствую себя мальчишкой перед несговорчивым учителем. – На одиннадцатое декабря. – Погодите, но ведь одиннадцатое уже послезавтра. – Именно, – кивает. – Осталось шесть мест на рейс. – Дьявол… – огорчаюсь. – Два билета в бизнес класс, пожалуйста, – протягиваю наши паспорта и кредитку. – Все места только в экономе. – Да вы издеваетесь! – шиплю. – Хотите оформить стыковочный рейс? – И из Бангкока лететь в Лос-Анджелес в экономе? – иронизирую. – Нет. Спасибо! – фыркаю. Девушка оформляет и протягивает мне два билета. – Два места. Полдень. Послезавтра, – опускаюсь на стул возле Холи. – Послезавтра? А раньше ничего не было? – хмурится она, берёт билеты в руки. Смотрит. – Эконом? – огромные изумрудные глаза сверлят во мне дыру. – Да, – извиняюсь. – Что никогда не летала экономом? – Нет, – фыркает. – Можно подумать ты летал! – Были времена, – киваю. – О! Ну что за меланхолия? Меня сейчас стошнит! – шипит. – Прекрати так себя вести! – злюсь. – Отстань! – отвечает. – И что нам делать два дня? – смотрит на часы. – Можем провести время в тишине, где ты будешь молчать! Всё время молчать. И ни одно ядовитое слово не покинет твоего отравленного тела, – бормочу и искренне жалею, что нельзя прилюдно бить людей. И вообще женщин. Да ещё и таких хрупких. – Моего отравленного тела и порочного рта, – шепчет наклоняясь. Еле удерживаю свои губы от улыбки. Рядом с нами садится пожилая пара французов. Холи перебрасывается с ними словами. Впервые слышу её французское лепетание. Как сексуально! – Твой порочный рот дождётся, и я займу его чем-нибудь, – негромко говорю ей с наигранной строгостью. – Хм… – отворачивается от французов. – Едой? – склоняет голову. – О! Нет! Это к еде не относится. Хотя… Ты можешь попробовать сделать это с шоколадным сиропом, или мятными конфетками, – улыбаюсь. – А может лучше с горчицей? Или соусом чили? – сверкает глазами. Морщусь, представляя себе адское пламя разведённое на моём драгоценном члене. Шах и мат, мистер Лето! Эта сучка всегда сделает тебя! Подавляю в себе очередное покушение на жизнь рыжей. Хватаю свою сумку. – Пойдём. Нужно найти отель. Не ночевать же в аэропорту, – тяну её за руку. – А мой чемодан? – кивает на большой черный гроб с ручкой. – Кати сама. Я думал ты из этих, феминисток! – лицо суровое. – На чемоданы это не распространяется, – раскрывает глаза. – Пожалуйста, у меня до сих пор болит плечо, – наивный тон. Ох, Холи! Как бы я не превратился в твою ручную собачку! Господи, и за что я тебя только люблю? Мысленно возвожу глаза в небо, хватаю ещё и её чемодан и мы садимся в такси. – Куда? – поворачивается водитель. – Отвезите нас в самый дорогой отель в Лхасе! – Ты с ума сошёл? – шипит рыжая. – Холи, я хочу комфорта. После месяца жизни в трущобах, хочу комфорта и точка! – я непреклонен. – Вообще-то я тоже! – сладко зевает она, прижимается щекой к моей груди и закрывает глаза.