Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь

I dream of drums

А ещё, кажется, мама недолюбливает Холи…

====== Часть 84. Щетина ======

Оказалось, что не только мама периодически злится на Холи. Мы ужинали у меня на День Благодарения, наши мамы уже уехали, Орландо утащил меня почитать ему на ночь. Холи и Джаред остались в кухне.

Она моет посуду, а он как всегда распространяется на странные темы. И она его отлично понимает. Два дурака на одной волне. В этот раз мне не приходится подслушивать под дверью, Джаред достаточно громко поливает её грязью. Обвиняет в излишней уступчивости, мягкости в воспитании Орландо. Прямо слышу себя в его словах. Здрасте, Шеннон! Я слушаю их до тех пор, пока не улавливаю дрожь из-за слёз в её голосе.

ТОЛЬКО Я МОГУ ДОВОДИТЬ ЕЁ ДО СЛЁЗ!

– Тебе пора домой, – подмигиваю Джареду. – Поехали, я отвезу тебя, – кивает он Холи. – Нет! Она останется! – качаю головой. – Но она и так проводит у тебя по трое суток в неделю, – возмущается Джаред. – Да, Шеннон, я оставалась вчера, приеду через пару дней, – улыбается. – Хочешь поспорить со мной? – рычу, сверлю её взглядом. – Не хочу, – качает головой. – Пойду спать, – уходит. – Что ты пристаёшь к ней? – смотрю на брата. – Она раньше была другой. Нормальной. Ну,

нет. Психованной идиоткой, конечно, но не безвольным куском… – О! Значит, сейчас тебе уже не хочется её трахнуть? – раскрываю глаза. – Нет, брат, желание по-прежнему сильно, – сарказм. – Прекрати! Она мать моего племянника. Я совершенно её не хочу! – Вот и не лезь к ней, учитель хренов. Бери кусок индейки, езжай. Уже поздно, – киваю, провожаю его.

Заглядываю к Орландо, он тихонько сопит, обняв свой любимый маленький танк из мягкого пластика.

– Не спишь? – просовываю голову через дверь в чёрно-белую комнату, которая уже давно стала комнатой Холи. – Читаю, – сообщает. – Как обычно! – закатываю глаза. – Что-нибудь про карму? – Нет, Космо, – трясёт глянцевой обложкой. – Ого! – удивляюсь. – И что пишут? – Пишут про отцов-одиночек. Актуально, – грустно улыбается. – Уже нет, – качаю головой, ложусь рядом с ней. – Отец-одиночка… – повторяю. – Это довольно странно. Непривычно. Отец-одиночка – это редкость. Чаще встречаются матери – одиночки. Похоже, ты отомстила мне за брошенных женщин, – облизываю губы, смотрю на неё. – Прости меня, – утыкается лицом в подушку, закрывает голову руками.

Пора прекращать. Хватит мне уже ловить кайф от её чувства вины. Упираюсь подбородком ей между лопаток, дышу, наслаждаясь её ароматом. – Однажды, – поворачивает она голову набок. Голос тихий, слышу, что она улыбается.

– Ну? – жду, что она скажет. Пауза затягивается. – Я не совсем точно помню, когда именно это было, – начинает она. – Что было? – Секс. Наверняка после очередной ссоры… – Наверняка, – соглашаюсь. – Мирились мы, преимущественно, при помощи секса. – Или был какой-то перерыв, может тур, – жмёт плечами. – И ты поставил меня в мою любимую позу, – вспоминает. Улыбаюсь. Да, она любила стоять на коленях, опираться на ладони. – И было так хорошо… Как всегда, конечно. И я помню, как перед самым концом, ты нагнулся и поцеловал меня между лопаток. А у тебя в то время была такая жёсткая, колючая щетина. Вот прямо, как сейчас. И это неприятное, сперва, ощущение, отдалось такой невероятной волной наслаждения. Я помню, что минут пять в себя придти не могла… – заканчивает шепотом. – И ты всё время молчала? Если тебе нравятся неприятные ощущения, я мог бы… Эмм… Ну не знаю, выпороть тебя, – жму плечами. – Мне понравилось, как твоя щетина приятно царапала мою кожу, – мечтательно произносит она. – Я знал каждую клеточку твоего тела, каждый дюйм. Знал, как заставить тебя визжать от удовольствия, – кладу голову на подушку. А она ведь и вправду визжала… Поворачивается ко мне, смотрит в глаза. – Шеннон, – в глазах игривый огонь. – Нет, – качаю головой. – Ну, пожалуйста, – придвигается ко мне, нежно целует в шею, посасывает мочку уха. – Нет, – отказываюсь. – Ты провоцируешь меня! Лежишь тут такой любимый, родной, почти голый! – злится она. – Я хочу тебя, Шеннон! Пожалуйста! – Холи, нет! – рявкаю, прижимаю её ладони друг к другу, крепко сжимаю запястья. – Я не буду с тобой спать! – Позволь мне хотя бы доставить удовольствие тебе! – во взгляде мольба. – Всё! Успокоилась и легла! – приказываю, вытягиваю руку. Она злобно сопит, но устраивает свою голову на моём плече.

Она засыпает и я ухожу к себе. Но зная Холи, для сохранности нашего воздержания, закрываю дверь на ключ. И правильно делаю, она несколько раз порывается войти. Настырная.

И с той ночи Холи начинает свою грязную работу по соблазнению. Именно грязную! Она играет нечестно. Печёт мой любимый шоколадно-коричный торт, и бесстыдно слизывает глазурь с пальцев.

Входит в ванную, пока я принимаю душ, смотрит на меня, игнорируя просьбы выйти, и игриво кусает свои пухлые губки.

Моет машину в белой, тонкой борцовке, точно в чёртовом порнофильме.

А ещё после того, как засыпает Орландо, она занимается йогой в гостиной в своих коротеньких шортиках и спортивном бра. Прямо в то время, как я сижу на диване. Специально располагается между мной и телевизором и демонстрирует такие позы…

И я, словно голодный вампир, перед носом которого водят разорванной шеей. Шеей с аппетитной, ароматной, такой желанной кровью… Холи! Чёртова ведьма!

Я стойко выдерживаю все испытания. Вернее нет. СТОЙКО выдерживает, а точнее еле сдерживается мой член.

Но завтра уже сочельник Рождества, Орландо будет у Холи, а я встречусь с Хелен, и выплесну на неё все «эмоции».

====== Часть 85. Дух Рождества ======

За Орландо приезжает Нэтали, говорит, что Холи занята приготовлением праздничного ужина.

– С Рождеством, папочка! – обнимает меня на прощание О Ти. – Не жульничай! Мы откроем твой подарок вместе! – шепчет мне на ухо. – Хорошо, родной! – целую его в румяную щёку. – Повеселись у мамы, – отпускаю его с рук. Он кивает мне, закрывает Беатрис в переноске. – С Рождеством, дорогой! – Нэтали крепко обнимает меня. – С Рождеством, Нэт! – улыбаюсь. Она хватает Орландо за руку, он как всегда заваливает её вопросами, и они уходят.

Кручусь перед зеркалом. Да, я люблю себя. Серьги из белого золота, с ними я ещё сексуальней. Если это вообще возможно. Ох, у меня аж яйца загорелись… Это нормально, что я завожусь от своей сексуальности?

Синее такси доставляет меня прямо к входу в клуб, где меня уже ждёт веселая компания моих приятелей и извращенка Хелен. Отличное начало вечера. Мне весело и алкоголь такой холодный, так приятно растекается по горлу. Надо бы поесть… И почему я себя совершенно не слушаю? Через пару часов я еле стою на ногах.

– Хелен, поехали! – обнимаю её. – Ты уверен, что сможешь? – Оттрахать тебя всегда смогу! – кусаю её за голое плечо. – Хорошо! Но поведу я, – ведёт меня к выходу. – Я не на машине. Приехал на такси,- бормочу. – Ну отлично. Можем поехать ко мне. Крис уехал в Лас-Вегас с друзьями. – И зачем ты за него вышла? – икаю. – Потому что ты не звал меня, – открывает дверь такси, и я падаю

на сиденье. – Шеннон, может, ты всё-таки поедешь домой? – Поехали! Отшлёпаю тебя! – сажусь, двигаюсь, Хелен садится рядом. По дороге меня жутко укачивает, тошнит… У Хелен и её молодого мужа большой дом, красивый. И я бы оценил его ещё лучше, если бы мне не было так плохо. – Шеннон, ты не хочешь поесть? Что-нибудь жирного. Это поглотит лишний алкоголь, – предлагает Хелен. Переживает за меня. Но я уже чувствую себя лучше. И жареная свинина с чашкой гуакамоле, отлично помогают. – Хелен, хочешь, сделаем это в бассейне твоего мужа? – киваю на улицу. – Эмм, – улыбается она. – Ну не знаю, – жмёт плечами. – Пойдём! – тяну её из дома. Раздеваемся. Прыгаем в огромную ванну. Хелен визжит. Ещё бы. Вода холодная, отрезвляющая. – Я сейчас согрею тебя! – прижимаю её к себе. – Сделай так, чтобы моя кожа пылала, – приподнимает попку. – Запылает! – хватаю её за грудь. – Я хочу чтобы было очень больно! – страстно шепчет она. Что? Опять делать больно? Я не хочу! Мне это совершенно не нравится! – Хелен, я не хочу причинять тебе боль! – А я хочу! – настаивает она. – Это бессмысленно! Ты не сделала ничего такого, за что мне хотелось бы наказать тебя! – нервничаю. Она разворачивается, улыбается и со всей силы бьёт меня по лицу. – Идиотка! – ору. – Кулаком прямо в нос! Ты совсем больная, мать твою! – вылезаю из бассейна. – Шеннон! Не уходи, – злится она. – Лечись! – рявкаю, ухожу. Прохожу пешком пару кварталов. Ощущение пьяной усталости накрывает меня с головой. Такси, как во время! То, что нужно! Плюхаюсь на сиденье, бормочу водителю адрес и сразу же засыпаю. – Эй! Чувак! Чувак, просыпайся! Приехали! – толкает меня в колено шофёр. – Да? Отлично! – протягиваю ему деньги, выхожу. Это не Голливуд-Хиллз! – Эй! Ты куда меня привёз? – Сильвер Лейк, как и просил! – улыбается парень, уезжает.

Сильвер Лейк? За каким чёртом мне нужно было сюда? Осматриваюсь. А! Всё понятно! Дом рыжей. Почему у меня прибавляется дурости, когда я выпью. Дурости а не мозгов… Ну что ж… Подхожу к двери, стучу. Ответа нет. Может, она не дома? Да нет! Где ей быть? Орландо же у неё. Так чего же я так громко стучу? Разбужу моего мальчика.

– Холи! – зову. Шуршание в стороне. Поворачиваюсь. Два жёлтых глаза пристально смотрят на меня. – Эй, привет, дружище! – подхожу к клетке, опускаю задницу на асфальт. – А ты всё не спишь? Охраняешь? Охраняй моих любимых, – просовываю ладони через сетку, глажу огромную морду мастиффа. Он зевает, демонстрируя мне зубастую пасть. Он, словно, акула. А я чертов бесстрашный пьяный ублюдок! Арес ложится на брюхо, укладывает морду на сложенные друг на друга лапы. – Эй! Ну только не засыпай! – тереблю толстую кожу на загривке. – Наконец-то тебя не заставляют драться, да, дружок? Ты уже старый совсем, наверное. По твоим меркам тебе сколько? Лет сорок? А может ты на пороге середины века, как и я? – Ему сорок пять. Он младше тебя на год, – Холи проводит ладонью по моей голове. Смотрю на неё, рыжая Беатрис на её руках. Она открывает загон и пускает кошку туда. – Эй! Он убьёт её! – вскакиваю. – Тшш, – грозит мне пальцем Холи. – Она его ужин. – Ты сошла с ума? Забери её! – ору. Наблюдаю, как кошка устраивается на рёбрах пса, пару раз проводит своим шершавым языком по его жёсткой шерсти и закрывает глаза. – Успокойся, они друзья! – улыбается Холи. – Ну ты и дура! – фыркаю, встаю, семеню в дом. – Клюква? – разглядываю рождественский венок на двери. – Клюква, – кивает она. – Ты же знаешь, я ненавижу омелу! – В этом же дух Рождества! – щурюсь. – Шеннон, для меня клюква, тоже в духе, – толкает меня в дом. – Бла, бла, бла! – закатываю глаза. – Орландо спит? – Орландо и мама у Констанс, завтра утром они поедут в Палос Вердес, кататься на пони. – О! Пони? Хол, не хочешь с ними? – улыбаюсь. – Заткнись! Ненавижу этих вонючих недолошадей! До сих пор чувствую боль от укуса, – она бессознательно потирает правую руку. – Трусиха! – прыскаю. – А ты, похоже пьян, – пронзительно смотрит на меня. – Уже нет, – качаю головой. – Эй! Ты же теперь пьёшь! Идём, выпьем в честь праздника, – зову её. Она жмёт плечами, молча приглашает меня в кухню. Включает над барной стойкой свет. Он мягкий красно-оранжевый. – Всё время хотел похвалить тебя, – начинаю. – Что? – брови взлетают вверх. – Похвалить? Ты точно пьян, – улыбается. – Или слушай или закрой рот и слушай. А то я передумаю. – И я буду ходить без похвалы? – наигранно расстраивается она. – Рот, О’Доннелл! – повышаю голос. – Что «рот»? – сводит брови. – Закрой и слушай! – рявкаю. Она кивает, наливает мне арманьяк, помнит, что я люблю, а себе белого вина. – Хотел сказать, что у тебя очень уютно. Семейно так, по-домашнему. Если бы я не знал, смело сказал бы, что тут живёт целая семья, а не одинокая молодая женщина. С праздником, – бью своим фужером о её бокал и делаю большой глоток. В её глазах грусть. Она тоже делает несколько глотков. – Я не одинока, Шеннон! Не говори так, – качает головой. – И у меня целая семья. Мой сын, который теперь постоянно бывает у меня, наши мамы очень часто приезжают, и, наконец, ты. Хоть и делаешь вид, что тебе неприятно находиться в этом доме, но я знаю, ты хочешь провести со мной лишнюю минутку. Только признаться боишься. – Ничего я не боюсь! – фыркаю, наливаю себе ещё. – Ну так признайся! – смотрит на меня. – Не буду! – показываю ей язык. – Не хочу я проводить с тобой лишние минутки, – передразниваю её. – Дурак! – прыскает Холи. – Эй! Следи за языком! Не называй меня так! – грожу ей. И слышу, что язык мой удачно цепляется за все зубы, замедляя мою речь. – А как тебя называть? Маленький мальчик? – Закрой рот! – прошу её. – Несмышлёныш? – Холи, замолчи! – глотком допиваю арманьяк, встаю. На ногах держусь очень неуверенно. Подхожу к ней. В её глазах страх, как тогда. Такой, от которого я сходил с ума. – Ты столько всего натворила, так облажалась, так разочаровала меня, – качаю головой. – Прости меня, – встаёт, пристально смотрит мне в глаза. Наши лица так близки друг к другу. Провожу ладонями по её плечам, опускаюсь на грудь, талию, бёдра. Утыкаюсь носом в её волосы. – Я по-прежнему схожу с ума от твоего запаха, а ведь я ненавидел его всё то время, пока тебя не было. И тебя ненавидел, может, ненавижу и сейчас, – жму плечами. – Ты так провинилась… – Что мне сделать? – отстраняется она. – Терпеть, – шепчу ей на ухо. – Терпеть? – слишком много удивления в голосе. – Да, Холи. Терпеть. Пойдем, – тяну её за собой в спальню.