Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь
Шрифт:
И я хочу забрать все твои печали, заботы, горести, забрать этот твой несчастливый взгляд. И я очень хочу, чтобы ты вернул твоё прежнее отношение ко мне. Хочу, чтобы ты был счастлив, и знал, что я вернула тебе это счастье. Хочу, чтобы ты, ты один ограничивал меня в моих безрассудствах. Хочу обнимать тебя, каждый раз, когда только захочу. И не бояться, что ты накричишь на меня, оттолкнёшь.
Я устала чувствовать себя побитым псом, Шеннон. Я больше не хочу так. Хочу в открытую любить тебя и нашего сына. Я хочу проводить с вами всё своё время. Я могу быть любящей женой, заботливой мамой. Я хочу этого. И, мой Бог, я хочу быть твоей последней женщиной!
Не отталкивай меня, умоляю! – снова слёзная печаль в её голосе. Я растворился в этом её желании. – Быть с вами рядом – это моя самая большая мечта. Самая сильная. Ещё никогда в жизни я ничего так не хотела.
И эта моя попытка самоубийства, это был крик о помощи. Крик самой себе. Я должна была это пережить. И я знаю, что мой котёл, в котором бы я варилась миллионы лет в аду, был бы самым огненным.
Не увидь я Орландо, я бы попыталась сделать это с собой снова. Но я увидела его. Увидела вас двоих. Он спал на твоих руках, ты уходил с ним из Гриффит парка. Ты положил его в кресло на заднем сиденье, а сам пошёл оплатить парковку в трёх метрах от машины. И меня удержал сам Бог от похищения. Я тогда твёрдо решила лечиться. Только из-за него, только из-за тебя. Орландо свет в моей жизни, и тебе решать будет он гореть для меня или нет… – заканчивает она, отстраняется.
– Я услышал каждое
Я не собираюсь рыдать. Я не чертова соплячка. Но почему моё твердое решение вновь колеблется? Почему я хочу прижать её и пролежать с ней так на жёстком полу целые сутки? Не дать ей даже двинуться, не дать даже попытки вырваться из моих рук?
Знала бы ты, как сильно я не хочу тебя прощать! Но ещё сильнее я хочу целовать тебя, прижимать тебя к себе и слушать, как скоро стучит твоё сердце…
====== Часть 82. Подземелья и драконы ======
Рыжая наконец-то выздоровела, Орландо не хочет уезжать от неё. Его приходится долго уговаривать и всё равно он дуется на меня всю дорогу.
Проводит у неё дома четыре дня. Когда я приезжаю, она так заботлива, пытается угодить. Несмело целует в щёку при встрече и на прощание. Похожа на робкую девчонку на первом свидании. Меня веселит строить из себя мистера Недотрогу и смотреть, как она пытается заигрывать со мной. Моя кокетка!
– Ты сжульничала! – раскрываю глаза. – Мама вышла из клетки! – Орландо копирует меня. Мы с ним вместе недовольно смотрим на Холи. – Моё время закончилось! – улыбается она. Мы втроём играем в настольную игру. Что-то вроде «Подземелья и драконы», только адаптировано для детей. – Ты у Орландо в плену! Это он решает, когда твой персонаж будет свободен, – объясняю ей. Она в снисхождении закатывает глаза. – Сынок, – пронзительно смотрит на него Холи. – В клетку, мама! – он отбирает у неё маленького солдатика и ставит обратно в импровизированную тюрьму. – Я обиделась на тебя, – шепчет она ему. – Ну ладно, можешь выйти… – выдыхает. – Только не обижайся. – Спасибо, родной, – она целует его в макушку. – О Ти, сходи, принеси нам всем фруктовый лёд, – посылаю сына. Просто хочу, чтобы он вышел из комнаты. Орландо убегает. – Ты манипулируешь им! – шиплю. – Что? – раскрывает она глаза. – Что слышала! – рявкаю. – Я обиделась на тебя, – передразниваю её. – Ты же знаешь, он любит тебя и будет прогибаться. – Я ни в коем случае не хотела, чтобы он прогибался, – в её глазах растерянность. – Больше никогда так не делай, – качаю головой. Она опускает глаза. – А почему мама не живёт с нами? – Орландо вырастает в дверном проёме. Я теряю дар речи, как и рыжая. – Тётя Люси живет с Джордан и Джесси. И даже дядя Рикки живёт с ними. А мама уезжает ночью к себе домой… – он заметно грустнеет, опускается на свой стульчик, и кладёт мороженое на столик. – О, Господи, что уже пришло время говорить с ним об этом? – тяжело выдыхает рыжая. – Родной, понимаешь… – Вот, например, сегодня мама может не уезжать домой, – развожу руками, перебивая её. – О! Правда? Мамочка, ты останешься? – подскакивает О Ти. – Эмм… – у рыжей не находится слов. – Останется, – киваю. Холи поворачивает на меня голову. В глазах немой вопрос. Она сомневается, не сошёл ли я с ума. – Ты останешься! – цежу сквозь зубы. – Хорошо, – кивает она. Переводит взгляд обратно на стол с разложенной игрой, рыжие пряди, с крупными кудрями падают на лицо. Не вижу его выражения, но держу пари, улыбается сейчас как сумасшедшая. – Я вернусь в клетку. И ты выпусти меня, когда тебе будут нужны мои земли. Хорошо? – Ура! В тюрьму, мама! – Орландо с наслаждением закрывает солдатика Холи в бутафорской тюрьме, и мы продолжаем с ним играть. Холи молча наблюдает за нами. Я периодически бросаю на неё взгляд. Она искусала себе все губы, нервничает. Это видно сразу. Уж точно не ожидала от меня такой милости. – Я понятия не имею, почему ты это сделал, но я благодарна тебе! – шепчет Холи. Мы лежим по обе стороны от только что заснувшего Орландо. – Так хотел ребёнок. Не стоит сейчас рассказывать ему про наши, потерпевшие крах, отношения. Сделаем это позже, когда он будет в состоянии осознать, – киваю. Её глаза сразу становятся грустными, с лица пропадает счастливая улыбка. – Потерпевшие крах, – шёпотом повторяет она. Осторожно целует Орландо в лоб, и выходит из комнаты. Я проделываю то же самое. – Он уснул, я могу ехать домой. – Я уже пообещал, что ты останешься. Я не хочу чтобы утром он не нашёл тебя и расстроился, – говорю это, а самого выворачивает от ревности. – Мне нужно хотя бы съездить за вещами. – Думаю, я найду, что тебе дать, – киваю на второй этаж. – Я не хочу спать в шмотках твоих шлюх! – скрещивает руки на груди. – Шлюхе – одежду для шлюх, – улыбаюсь. Она крепко сжимает челюсть, глаза наполняются горечью. – Ладно, ты не шлюха. Только не реви! – поднимаюсь по лестнице.
Мне противно от самого себя. Я мог бы быть грубым, но сейчас чувствую себя мерзким. Нужно изменить тактику. А то похоже на неспокойное море. То я пытаюсь её вышвырнуть, то разрешаю видеться с сыном, то унижаю, делая из неё мою собачку, то пытаюсь задушить, то сижу и принимаю все её ласки, то приказываю остаться, то называю шлюхой…
Похож на девчонку страдающую от ПМС.
– Можешь спать в чёрно-белой комнате, – машу на дверь и ухожу в гардеробную. Стою перед полками.
Я могу выделить любую майку для неё, любую вещь из своего гардероба, но я стою и смотрю на рубашку в красную клетку. Я собирался сжечь её в первую очередь, но что-то остановило меня, может то, что эта вещь моя, а не её, и она так сильно её любила…
Не знаю…
Я ни разу за все эти годы не надевал эту рубашку. Она последняя, кто щеголял в ней. И даже, когда Холи была беременна и края рубашки не сходились на сладком пузике, который служил домиком, в котором рос мой сын, она всё ещё надевала её.
Держу в руках мягкую ткань, мнусь. Что я ей скажу? «Эй, у меня не нашлось другой одежды для тебя, поэтому, вот, держи, разбереди счастливые воспоминания, и снова впади в депрессию»! За размышлением не замечаю, что уже стою в комнате с белыми стенами и чёрным узором на них. Её нет. Только из ванной слышится журчание воды. Не контролирую себя, двигаюсь в её сторону. Господи, благослови изобретателя прозрачных дверок для душевых! У меня кружится голова, я крепко держусь за дверной косяк.
Её тело стало ещё рельефнее. Мышцы и кости вырисовывают на теле свой узор. Она так же соблазнительна. Чёрт! Как же сильно я хочу тебя трахнуть! Пожалуйста, только не нагибайся! Холи, пожалуйста! Нет! Член горит огнём. Или я засуну его в тебя или мне лучше сдохнуть… Я не выдержу этого напряжения в штанах. Уходи! Уходи, Шеннон! Она сейчас тебя застукает, грязный скипофилик! Быстро кладу рубашку на спинку стула, почти выхожу.
– Спасибо, – слышу загадочную благодарность за спиной. Разворачиваюсь. Она улыбается. – Подглядывал? – кусает губу, смотрит мне прямо туда. – Нет. Это такие джинсы, – шлёпаю себя по стоячему члену, прикусываю язык, чтобы не завизжать от боли. – Я могу помочь
Я зол. Просто зол! Всё желание пропадает в секунду. Но и заснуть, зная, что она в комнате через стену, громко дышит, шуршит одеялом и потрясающе пахнет, не получается…
====== Часть 83. Синие киты и индийские слоны ======
Просыпаюсь от громкого звонка моего айфона. Это Холи. Она отключается, как только я беру трубку.
– Совсем с ума сошла? Не можешь дойти из соседней комнаты? – ворчу, возвращаю голову на подушку. – Стерва рыжая. – Гм, – кашель из-за спины. Открываю глаза, поворачиваюсь. Моя постель, и весь пол моей спальни усыпаны красными лепестками роз. Сажусь, тру глаза. Холи стоит в центре комнаты. На ней чёрный приталенный пиджак, белая рубашка, юбка по колено. – Что? – растерянно бормочу я. Она чуть тянет юбку вверх, опускается на одно колено, вытягивает руки вперёд, открывает коробочку, в которой блестит кольцо из белого золота. Что это? Сошла с ума? – Шеннон Кристофер Лето, я безумно люблю тебя и нашего сына, я хочу провести с вами каждый день моей будущей жизни. Шеннон, ты женишься на мне? – её голос полон торжественности, немного дрожит. Встаю с кровати, показательно чешу яйца, прохожу мимо неё. – Совсем свихнулась, – зеваю, запираю дверь в ванную. – И убери чёртовы дохлые цветы. Особенно с кровати! Ты же знаешь, ненавижу лишнее на постели! – кричу ей. – Хорошо. Прости, – всхлипывает она. – Только не реви, – чищу зубы. – Не буду. Дурацкая была идея… – Наиглупейшая! – соглашаюсь. – Никогда больше так не делай. Я же не девка, чтобы ты меня просила выйти за тебя! – Ну ты же меня об этом не попросишь… Да? – прислоняется к двери. – В точку! – сплёвываю пасту. – Что ж? Я сама виновата, – грустно выдыхает она, уходит. Моя улыбка такая широкая, что я, кажется, похож на Джокера. – И, кстати… – открываю дверь в её комнату, и тут же каменею. Она стоит у кровати в туфлях и юбке. Под левой лопаткой чёрными буквами ярко выделяется татуировка, изгибающаяся нить позвоночника. И что же у меня, как у мальчишки сразу эрекция? – Да? – робко спрашивает она. – Только не поворачивайся! – предостерегаю и резко отворачиваюсь сам. Тяжело сглатываю. А ладони громко гудят от желания потрогать её. И я облизываю губы, чтобы хоть как то снять с них жар. – Эмм… – ну же! Соберись! – Лишь хотел спросить, где Оливер. Ой, Орландо! – мысли путаются. – Констанс забрала его. Повезла к моей маме. Они втроём поедут на пляж, – быстро сообщает она. – Я сейчас тоже уеду. Не буду надоедать, – она расстроена. Поворачиваюсь. Холи уже в своих джинсах, но всё ещё в моей рубашке. – Ты можешь остаться, – иду на неё. – Если хочешь, – жму плечами. Подхожу так близко, что чувствую её дыхание на своей коже. – Я не хочу, чтобы ты устал от меня, – поднимает на меня взгляд. – Тшш, – прикладываю палец к её губам. – Шеннон, я правда этого совсем не хочу. – Закрой рот, – прошу. – Шеннон… – Заткнись! – шиплю. Она послушно закрывает рот. Дыхание немного сбилось, она тяжело дышит. Опускаю голову, завожу палец за край рубашки на самой груди, отгибаю его. Смотрю на грудь, прикрытую красивым, как впрочем, и всегда, бра. – Сними рубашку, – прошу. Доля секунды и красная клетчатая ткань летит на пол. – А теперь джинсы. Трусики оставь. – Я сейчас, – быстро выпаливает она и снимает их с себя. Завожу ладони под чашечки, сжимаю пальцами соски. Она рвано выдыхает. – Нравится? – прижимаюсь губами к её лбу. – Да, продолжай, пожалуйста! – тёплые ладони щекочут мой живот. – Убери руки, не трогай меня, – шепчу. – Шеннон, пожалуйста! – хнычет она. – Я хочу тебя трогать. – Руки! – повышаю голос. Она зло выдыхает и убирает руки. – Я молился, чтобы ты сдохла без меня! На самом деле, – шепчу ей свой рассказ. – И я бы убил тебя, клянусь! Не задумываясь! Но, почему как только я вижу тебя, то мне снова хочется сорвать с тебя всю одежду и уложить рядом с собой. Только бы ты вечно горела для меня! – шепчу. – Буду гореть! Буду! – выдыхает, прижимает к себе за шею, впивается в мои губы. Я сначала нехотя, а потом со всей страстью отвечаю на поцелуй. Крепко сжимаю ладонями её ягодицы, приподнимаю её, она обхватывает мою талию ногами. Опускаемся на пол, прижимаю её всем своим весом. Она извивается. – Я люблю тебя! Я люблю тебя, Шеннон! Прости меня! – шепчет. И снова в миг воспоминания переполняют мою голову. – Вот на хрена сказала? – выдыхаю. Расцепляю её объятия, поднимаюсь. – Вечно ты всё портишь! Чего бы ни коснулась… – Что плохого в признании? – поднимается на локтях. Смотрит на меня снизу. – То, что оно в сотый раз говорит мне о том, что ты бросила нас! – рявкаю. – Что мне ещё сделать, чтобы ты забыл об этом? – встаёт, заворачивается в плед. – Я никогда этого не забуду! – рычу. – Хорошо. Что мне сделать, чтобы ты простил? – её изумруды блестят ещё ярче, сквозь воду слёз. – Ничего, Хол, – качаю головой, ухожу. Только время поможет мне простить тебя.
Я пью пиво, выкладываю из солёных крендельков всякие узоры, смотрю, как рыжая готовит ужин.
– Ты ленив, к кулинарии не проявляешь никакого интереса. Поэтому лучше сиди и пей своё пиво. Не хочу, чтобы ты испортил мой шедевр! – лопочет она. – Твоя попытка реверсивной психологи провалилась. Я не буду помогать тебе! – улыбаюсь. – Накрой хотя бы на стол! – хнычет она. – Холи! Даже пальцем не пошевелю, – отказываюсь. Она надувает губы, но уже через пару минут щебечет о всякой ерунде в свойственной ей манере. Какого нормального человека может волновать вопрос о том, наестся ли Синий кит двумя индийскими слонами, при условии, что кит мог бы есть мясо… – Ты тут поразмышляй. Я скоро! – ухожу в туалет. Мою руки, умываюсь. – Папа, смотри! – влетает Орландо, показывает медузу в банке. – О! Вы уже приехали? Где бабушки? – Бабушка Нэтали ставит машину, бабушка Констанс помогает маме, – объясняет мне сын. – Пойдём, поможем и мы им, – поднимаю О Ти на руки, он крепко обнимает меня за шею. – Ты не можешь делать вид, что ничего не произошло! Вы оба не можете делать вид! – слышу строгий голос мамы. – Констанс, я заслужу прощение! Клянусь, я сделаю всё для этого! – у Холи дрожит голос. – Нет! Я против. Ты не должна жить вместе с ними под одной крышей! Приготовила ужин, поужинаем, и уезжай! – качает мама головой. Орландо собирается что-то сказать, но я прикладываю палец к губам, показывая, что нужно молчать. – Позволь мне. Шеннон позволил, и ты позволь. Я люблю их! Констанс, пожалуйста! – Я защищала тебя, но я и представить не могла, что ты соберёшься жить с ними! – рычит мама. – Я не собиралась, это Шеннон попросил, – объясняет рыжая. – Запомни! Мы так добры к тебе только из-за Орландо! Только из-за него. Не забывай, ты бросила их, так что держи дистанцию! – фыркает мама. – Эй, привет! А мы познакомились с мисс Медузой, – ставлю банку с прозрачной субстанцией на стол. – А Холи не съест её? – Мама? Ты можешь съесть медузу? – Орландо смотрит на рыжую. – Я имел в виду кошку, сынок, – целую сына в макушку. – Папа! Кошку давно зовут Беатрис! Её не могут звать так же, как и маму! – объясняет мне Орландо, будто я круглый идиот. Мы все втроём смеёмся. Он назвал кошку Беатрис…