Мрачный дебют
Шрифт:
– Что ты молвишь, державный владыка Афин? – почти достоверно вопросила Ани.
Выдерживаю паузу, истинно театральную.
– Ваш отец наказал: не давать никому, – заговорил я, – ни коснуться стопой заповедной земли, ни нарушить приветом святой тишины, что страдальца могилу навеки блюдёт. Мне за верность награда – счастливая жизнь и безбольный покой для любимой страны. Наши речи услышал всевнемлющий бог и прислужница Зевсова – Клятва.
– Если так заповедал он волю свою, мы смириться должны, – склонила голову начавшая переигрывать
Я и в этом служить вам готов, и во всем, что полезно для вас и отрадно ему, – ответил я ей. – Новозванному гостю подземных глубин. Моё рвенье не знает отказа.
– Да умолкнет же плач ваш, да станет слеза, – возгласил хор. – Есть для смертных закон: что случилось, того не избегнуть.
И мы уходим со сцены.
За кулисами, я пощупал маску, а затем ощутил чувство, будто моё лицо щекочут тысячи пальцев.
– Ах, твою мать! – воскликнул я, когда моё тело будто бы начало ломать под разными углами.
Под взглядами участников постановки, я завалился на спину и издал что-то вроде хрипа или всхлипа.
Тело моё нагрелось, я чувствовал, как теплеет деревянный пол под моей спиной, а конечности подвергаются спазмам, заставляющим их изгибаться под разными углами.
Ослеплённый калейдоскопом крайне неприятных ощущений, я не увидел, как кто-то подошёл ко мне и попытался снять с меня маску. Раньше маску можно было снять, но сейчас она прилипла к моему лицу намертво.
– Я не могу её снять! – воскликнула Ани.
Собираю остатки своей воли и перебарываю хаотичные конвульсии рук, после чего крепко хватаюсь за маску и сдираю её с себя. Чувствую, как по коже потекла тёплая кровь.
Выдыхаю облегчённо, потому что спазмы и болевые ощущения резко прекратились, ровно в тот момент, когда я сорвал с себя маску.
Поднимаю маску и вижу, что символы в верхнем левом углу изменились, точнее, стали короче.
«II – Тесей, сын Посейдона» – это всё, что там было написано. Снова зелёным цветом, что должно свидетельствовать о «необычном» потенциале.
– Ещё бы, сука… – тихо произнёс я и начал подниматься на ноги.
– Лежи, пока не придёт врач! – придержала меня Ани.
– Я в порядке, – встаю на ноги. – Но масочку надо придержать…
Ажиотаж не укрылся от немногочисленной публики, которая взволнованно переговаривалась где-то на фоне.
– Я верила, что у тебя всё получится, – зашла за занавеску бабушка. – Только, как всегда у тебя бывает, через жопу.
– Кто же, кроме бабушки, поддержит в такие моменты? – патетическим тоном вопросил я.
– Я это говорю к тому, чтобы ты завершил дело, а не «придержал маску», – произнесла Агата Петровна. – Надевай. Маска Тесея – это то, что твоё по праву. Ты должен это сделать.
Так-то она права. Легче всего мне было бы ждать непонятно чего, собираться с духом, обдумывать и взвешивать
Делаю глубокий вдох и надеваю маску.
Только сейчас понимаю, что маска Тесея холодная, потому что изготовлена из серого цвета металла. Это не дерево, как было в случае с маской Наполеона. Это бронза или медь.
Маска жадно впилась в мою кожу, после чего вновь начался нестерпимый зуд.
– Смотрите! – поражённо воскликнул Михаил Михайлович, невежливо тыкая в мою сторону указательным пальцем.
На этот раз, я сумел устоять на ногах, потому что в тот раз упал больше от неожиданности. Ноги, упирающиеся в пол, не подвергались конвульсиям, а руки, как оказалось, взять под контроль довольно не трудно.
Разворачиваюсь и смотрю в зеркало, находящееся здесь специально, чтобы поправлять костюмы и грим. И вижу я некоторые метаморфозы, происходящие с моим телом.
Зуд вызывало преобразование мышц: я никогда не был прямо крепкого телосложения, поэтому сейчас, с большим удивлением, видел, как надуваются объёмные бицепсы, трицепсы, грудная клетка раздаётся вширь, а где-то внутри нарастает ощущение всемогущества.
Туника, в первом приближении походившая на нечто античное, лопнула и открыла вид на бугрящиеся мышцы торса.
– Смотреть здесь не на что, почтенные мужи, – произнёс я и сам удивился.
Удивился я тому, что голос стал заметно ниже и бархатнее. А ещё я, явно, потяжелел килограмм на тридцать и прибавил в росте сантиметров на восемь-десять. Ни капли лишнего жира, роскошная мускулатура, достойная аттических героев – вот это мне нравится в себе.
– Ты в порядке, Дима? – обеспокоенно спросила Ани.
– Раскрывает рот в присутствии мужей, – огорчённо покачал я головой. – Забыла ты, чему учил тебя отец?
– Что ты такое говоришь, Дима? – спросила Ани недоуменно.
– Продолжает рот держать открытым, дерзновенная… – продолжил я. – Ещё одно лишь слово – с тобою сделаю, чего не сделал отец твой, на чьи седины позор ты навлекаешь.
– Это, как я понимаю, образ Тесея, – произнесла бабушка задумчиво.
– Лишь престарелый возраст с уваженьем, стоят между тобой и образцовой поркой, – предупредил я её.
– Дмитрий, снимите маску, – попросил Михаил Михайлович.
– Указывать не смей мне, старче, – покачал я головой.
– Пожалуйста, Дмитрий, – перешёл на более вежливые слова и интонации профессор. – Умоляю – снимите маску.
Я оценивающе рассмотрел его. Он говорит правду – умоляет.
– Тому быть так, – изрёк я и решительно снял маску.
Вопреки опасениям, мышечная масса не стала стремительно таять, но я отметил про себя, что этот процесс начинается и завершится ближе к обеду. Вещи, не успевшие преобразоваться в нечто иное, более подходящее образу, превратились в рванину, но это был временный реквизит, поэтому не жалко.