Мраморный меч 2
Шрифт:
Миель смотрела обеспокоенно, держала холодную ладонь тетушки, пытаясь ее согреть. Ее едва не трясло от страха и всепоглощающего чувства вины. Улыбалась, показывала строгой тетушке, что все хорошо. Но хорошо и спокойно не было.
– Приемлемо, не стоит волноваться понапрасну. Уверена, скоро мне станет лучше, – сухо ответила тетушка, но руку не выдернула. Посмотрела на Миель. – Руфус хвалил тебя. Он говорит, что ты быстро схватываешь и хорошо распределяешь обязанности прислуги. Молодец. Если будешь продолжать в том же духе, эта обязанность
– Спасибо тетушка, но для меня главное, чтобы вы были здоровы.
Тетушка не улыбнулась ей, но Миель уверена, что уголок губ все же дернулся. От этого еле заметного движения она улыбнулась радостно, подняла руку тетушки и прижалась к ней щекой. Потерлась о сухую кожу. От тетушки пахло травами и цветами, скорее всего от масла.
– Ты стала слишком сентиментальна, Миэль. Излишняя эмоциональность не красит девушку, – строго отдернула ее тетушка и забрала руку. Улыбка Миель дрогнула, но не пропала.
Она выпрямилась, положила руки на подол платья. Даже в таком состоянии тетушка оставалась строгой, сухой и верной себе. Это радовало. Это успокаивало. Миель смотрела на тетушку, чувствовала, как внутри сжирало чувство вины, но все равно улыбалась и верила в лучшее.
???
Миель с наслаждением дернула головой, чувствуя, как волосы рассыпались по плечам. Хорошо. После длинного дня с высокой прической распущенные волосы казались райским наслаждением, о котором не раз говорили священники. Миель в христианского Бога не верила, да и не положено ей, но в детстве несколько раз с братом в церковь ходила. Потом ее забрала тетушка и поселила в этом доме, где много деревьев, растений и плющ обвивал одну из стен.
Она любила этот домик. Жизнь вдали от города и светского общества была ей на руку. Вздохнув, Миель села на кровати и откинула голову, закрыв глаза. Все уже наверняка спали. Она и сама сидела в ночной сорочке, в комнате горела лишь одна свеча. Спать совсем не хотелось. У нее болела голова. Ей было плохо и совестно. Встреча с тетушкой далась намного тяжелее, чем она предполагала.
С тихим стуком, в комнату вошла Лукреция. Она наверняка держала чашечку на блюдце с теплым молоком и медом. Миель не была маленькой, но ей до сих пор приносили теплое молоко перед сном, а потом укутывали в одеяло.
– Вы выглядите уставшей. Вам стоит сейчас же лечь спать.
Лукреция поставила на стол блюдце с чашкой и замерла. Медленно открыв глаза, Миель выпрямилась и посмотрела на нее. На свою верную Лукрецию, которая знала слишком много. Наверное, брат бы ее убил, как и тетушка. Миель держала ее рядом. Убить человека никогда не поздно. Лукреция глупой не была, получила в детстве достойное образование, поэтому знала о том, что произойдет, если о происходящем в этой комнате узнают посторонние.
– Тетушке становится хуже, – тихо сказала Миель и протянула руку. Взяла теплую чашку и горько улыбнулась. – Я все же перестаралась. Не уверена, что она когда-нибудь оправиться, – она вздохнула. – Будет
17
Здесь дышалось легче. Приятнее.
Сестры редко говорили о магии. То ли опасались церкви, то ли считали, что видящие не относились к магии и Древним. Она не знала, но слышала об этом мало. Книг с ритуалами, древними легендами и магией было настолько мало, что за всю жизнь Девятая прочитала лишь две.
Они никогда не говорили, но любая сестра в детстве училась чувствовать потоки. Потому что они отличались от их способностей. Еще в детстве Девятая поняла, что маги и видящие это два разных народа, которые никогда не поймут друг друга. Маги управляли потоками, брали силу из окружающего мира и если потоки исчезнут, то они станут обычными людьми. Видящие же рождались с силой внутри, будто потоки сплелись в один клубок, который умрет вместе с ними. Теплый клубок помогал им видеть будущее при выполнении определенных условий.
Никто не знал точно, что было за полями, неподалеку от Плачущего леса. Когда укрепилась власть церкви эта земля стала запретной. Люди сторонились ее и не пересекали границы, опасаясь гнева Папы и рыцарей. Девятой терять было нечего. Жаль было только, что Пятая пошла с ней, отказавшись от семьи. От сестер.
В книгах не писали, как ощущалось место, наполненное магией. Девятая лишь слышала о нескольких местах, которые люди обычно обходили стороной, а маги оберегали, как величайшее сокровище. Она не знала, как ощущался воздух там, но здесь было хорошо. Потоки и воздух казалось, соединился воедино. Здесь дышалось легче, листья выглядели здоровее и животные были какими-то неуловимо другими.
Девятая редко жалела, что родилась видящей. Обычно жалела она, когда вспоминала о детстве, проведенном у сумасшедшей бабушки, когда ей причиняли боль и заставляли рассказывать видения. Жалела, смотря на себя в зеркало, потому что братья и сестры были почти на одно лицо. Жалела сейчас, потому что чувствовала потоки, но не могла управлять ими, иначе ее дар войдет в резонанс и тогда тело умрет.
– Ты чего хмуришься? – спросила Пятая. Девятая вздрогнула от неожиданности, посмотрела непонимающе и только сейчас почувствовала ноющую боль в руках, которые сжимала в кулаки.
Вздохнула и расслабилась. Потерла большим пальцем между бровей.
– Просто задумалась, – ответила она и вновь откусила кусок. Мясо мягкое и жирное, приятно ложилось в пустой желудок.
Девятая старалась не думать, откуда взялось это мясо. Она привыкла к охоте, но все еще странно себя чувствовала, ведь животные ничем не провинились перед ними. Просто они были голодными. В храме мясо давали редко, чаще всего овощи, которые с любовью выращивали сестры. У них не было возможности выращивать овощи. Они питались тем, что находили в лесу, потому что нормальная еда закончилась уже давно.