Мраморный меч
Шрифт:
??????????????????????????
Тера подняла взгляд и почувствовала, как сердце подскочило до горла и замерло там. Она еще раз погладила Мино и оставила его охранять, в то время как сама направилась к тяжелым, алым шторам. Как только она подошла к большому окну с узким подоконником и достаточным местом для двух людей, сильные руки обвили талию в корсете и притянули к себе. Лишь на мгновение стало страшно, отчего дыхание перехватило, а раскрытые ладони уперлись в твидовый пиджак синего цвета. Наверняка синего.
В нос ударил терпкий аромат мужского одеколона и все посторонние мысли вылетели из головы. Остались лишь обветренные губы на губах, большие ладони на талии и сбитое дыхание
– Моя самая прекрасная, изящная… Моя. Необыкновенная. Люблю тебя безумно, – на грани слышимости шептал мужчина и прижимал к себе. Укрывал в своей ласке. Тера чувствовала трепет в районе желудка, смотрела недоверчиво в синие глаза и пропадала. Она не боялась, перебирала тонкими пальцами светлые пряди, целовала отчаянно и не могла надышаться.
Я отравлена тобой. Отравлена любовью к тебе. Но впервые я хочу умереть от этого, превратится в прах и осесть на твоей коже, чтобы всегда быть рядом.
На периферии сознания она услышала приглушенные голоса. Выпутываться из объятий не хотелось, как и не хотелось отрываться от любимых губ. Она чувствовала себя невесомой и безмерно счастливой, чувствовала, как струились в венах маленькие пузырьки то ли шампанского, то ли детской радости. Внутри все горело огнем и безмерно хотелось махнуть рукой и сбежать с этим прекрасный и безмерно любимым, важным мужчиной. Но нельзя.
– Прости любимая, я не должен был увлекаться, – мужчина говорил хрипло, целовал ее лицо, в то время как проворные пальцы поправляли задранный подол платья. Он развернул Теру к себе спиной и быстро справился с тугими лентами, вновь затягивая корсет. – В следующий раз я буду осторожнее. Люблю тебя, принцесса.
Мужчина коротко поцеловал ее в чувствительные и немного ноющие губы и ушел. Мино зарычал глухо на него, встал со своего места, готовясь защищать себя и хозяйку, но лишь подбежал, когда услышал свое имя. Он вновь терся о бедро Теры, смотрел преданно и облизывал раскрытую ладонь. Она на это лишь глухо рассмеялась и пошла в свою спальню. Ей не стоило показываться в таком виде перед гостями, иначе позора не оберешься. Однако ради любимого она готова была жить в липком позоре всю жизнь, лишь бы не в этом мертвом особняке.
***
Тело болело, каждая натруженная мышца пульсировала и отдавала ноющей болью в висках. Хотелось плакать, а еще не вставать с постели и провести весь свой день на разрозненных простынях, которые хранили ее пот и кровь, но уже лишись тепла Освальда. Да и не удивительно это было. Муж никогда не будил ее, если просыпался раньше, а потом ругался долго и бил широким ремнем себе по ладони, обтянутой кожаной перчаткой. Вспоминать об этом не хотелось, как и лежать дальше, предчувствуя скандал.
Тера встала с постели, покачнулась из-за дрожащих коленей и ощутила влажность там, где ее не должно было быть. Не с ним. Она пригладила всклоченные волосы, закуталась в тонкое одеяло, уже не пригодное для дальнейшего использования и пошла в ванную комнату. Там, стоя под тугими струями воды, которые почти плавили тело, и натирала кожу жесткой губкой до красноты, ощущая неприятный запах мыла, который нарастал с каждой секундой.
Она закрыла крепко глаза и прикусила губу, вновь подавляя в себе желание закричать. У них с Освальдом не было любви и даже хлипкой дружбы, поэтому отсутствие теплоты во взаимоотношениях ее не удивляло. Шокировало лишь то, что он позволял себе поднимать руку. Он ругался грязно при ней, придирался и явно показывал, где ее место в этом доме. Первый удар полгода назад Тера
С того дня она каждый день писала письма Лотти, которые не отправляла, а хранила в тайном отделении шкатулки.
Скрывала синяки и не морщилась при резких движениях – этому она училась долго. Позорить себя не хотелось. Где это видано, что муж бил жену кулаками и ногами пинал скрюченное тело, таскал за волосы, а потом брал почти на сухую? Ссор из дома и спальни Тера не выносила, терпела и днем не попадалась ему на глаза. Терпела, отшучивалась и лелеяла надежду, что когда-нибудь станет лучше. И лучше стало. Но не с ним.
Выходить не хотелось, однако стоило. Муж и его семья определенно не оценили бы ее отсутствие за завтраком. В комнате уже бегала служанка, собирая грязное постельное белье, стеля новое и совершенно не обращая на нее, хозяйку, внимания. Тера хмыкнула на такой незаметный знак протеста, направилась к большому и глубокому шкафу. Достала длинное платье с высоким воротом и длинными рукавами, которое скрывало ее тело под слоями ткани. Тонкое кружевное белье, длинные чулки, пояс которых немного давил на ляжки с фиолетовыми синяками, потом платье с корсетом на тугих шнурках. Выворачивая руки под немыслимым углом, Тера затянула корсет, отчего тонкие шнуры впивались в ладони оставляя после себя темные полосы, которые должны исчезнуть. Ребра протестующе заныли, однако она лишь сжала челюсть, застегнула тугие пуговицы на вороте и рукавах, собрала все еще немного влажные волосы в высокий пучок и выдохнула.
Мое тело – мой храм. Не так важно, что над храмом надругались, насмехнулись и унизили. Он выстоял, пусть фасад пострадал, но внутри все еще горел огонь, слабый и едва теплящийся.
Она спустилась на первый этаж, не обращая внимание на абсолютно безразличных к ней слуг. Прошла через Голубую гостиную и малый Золотой зал, расправила складки на подоле и вошла в малый обеденный зал. Обилие белых и пастельно голубых тонов сразу бросилось в глаза, как и немного грубоватые лепнины, встроенные в стены ниши с изящными вазами, в которых располагались свежие цветы из сада. За овальным столом на восемь персон, богато сервированным старинным фарфором, серебряными ложками, шелковой скатертью и тонкой фарфоровой вазой с нарциссами посредине, уже сидела миссис Пикфорд в платье приятного розового цвета с мелкими камушками на лифе. По правую руку от нее сидел Освальд в привычной темной рубашке, костюме тройке глубокого темно-синего цвета и шейном платке вместо галстука. Он спокойно разрезал омлет на маленькие, ровные части. Увидев это, Тера невольно усмехнулась про себя, его дотошность проявлялись даже в таких простых вещах. По правую же сторону от миссис Пикфорд сидел ее муж и выглядел как всегда абсолютно безучастным, будто мыслями находился где-то вне дома, оставив вместо себя лишь свою оболочку.
– Доброе утро и приятно аппетита, – Тера присела в реверансе и села напротив мужа. Вокруг лениво завозились слуги, подавая кашу с малиновым варенье, которое она ненавидела, булочки с изюмом и чашку с горячим, крепким чаем. Тера вдохнула, наполняя легкие приятным ароматом еды, замерла на краткий миг от ноющей боли во всем теле и принялась за еду.
Кажется, никто не обратил на нее внимание, лишь Освальд поднял взгляд и посмотрел недовольно. Однако это уже давно не пугало ее, как и не пугали больше всплески гнева, следы которых неделями не сходили с тела. Зачем думать, если не было никому дела до этого. Кроме Лотти. Но и она не могла помочь, потому что не знала.