Мразь
Шрифт:
– Я бы пожевала.
– Подумав пару секунд отвечает она.
– Вот и славно, - я снова беру её за руку, - вдвоем веселее, да и спать совсем не хочется. А тебе?
– Она ничего не отвечает, просто идет рядом.
На кухне не пусто, здесь никогда не бывает безлюдно, вот и сейчас суетится какая-то толстая тетка готовя еду для ночной смены охраны. Она смотрит на нас неодобрительно, но шустро собирает большую тарелку с мясной и сырной нарезкой, овощами и свежайшим, только что вынутым из настоящей печки хлебом. Хлеб - бзик, пунктик Петровича, ему каждую ночь пекут к завтраку ржаные булочки по какому-то старинному рецепту. Вкус невероятный! Но каждый день -
– Выпивку сами в баре найдете, - ворчит на нас тетка, - и идите отседова, не мешайтесь. Вот, в оранжерею ступайте, там фрукты на столе стоят, только плед с попугайской клетки не снимайте, а то эта зараза весь дом перебудит.
Благодарим сдерживая смех и, груженые тарелками со снедью, выскакиваем из кухни. По дороге совсем оттаявшая Кристина очень похоже пародирует ворчливую повариху и мы тихо смеясь вваливаемся в оранжерею. Свет не зажигаем - вполне хватает освещения от огромной, полной луны висящей сразу над прозрачной крышей оранжереи. Я, оставив девушку хлопотать вокруг столика, почти бегом отправляюсь в гостиную, к бару. Почему мне так хорошо и спокойно?
– Не знаю. Еще задорно и весело, словно куда-то потерялись два десятка лет и я снова сопливый пацан наконец-то оставшийся в пустой родительской квартире наедине с девушкой. Что за нафиг?
– Не знаю. Не знаю и думать не хочу, просто буду наслаждаться моментом, плыть по течению и будь что будет.
Возвращаюсь быстро, прихватив пяток свечей, чуть начатую литровую бутылку Macallan и пару смешных бокалов с круглым дном - для бренди, других не нашел. Кристина уже закончила с тарелками, сидит откинувшись в кресле и смотрит вверх, на луну. Я кашляю привлекая её внимание к бутылке и бокалам.
– Разве это не мужская обязанность?
– Игриво спрашивает она сообразив о чем я хочу её попросить.
– Во-первых это стереотип, - отвечаю ей начиная расставлять и зажигать свечи, - а во-вторых, в данной ситуации, не очень хорошо.
– То есть?
– Спрашивает она тем не менее подчиняясь и разливая виски.
– Не хочу заниматься выпивкой чтоб не портить очарование дружеского вечера.
– А если будешь наливать ты, что изменится?
– Тогда я могу почувствовать себя мальчиком стремящимся споить девочку.
– Пожимаю плечами прикидывая куда поставить последнюю свечу.
– Или ты можешь решить, что я наливаю больше чем тебе хочется с нехорошей целью.
Кристина хмыкает, смотрит на меня внимательно, снова открывает бутылку и подливает в бокалы еще по чуть-чуть.
– Вот. Как-то так.
– Комментирует она свои действия и довольно улыбается.
– Очень интересно...
– Сам не замечаю что произношу это вслух, отбрасываю неиспользованную свечу и сажусь в кресло напротив.
– Я тебя озадачила?
– Спрашивает она, а я смотрю на её довольную мордочку и удивляюсь: как можно быть такой наивной? Неужели она действительно думает, что может меня переиграть?
– Нет.
– Отвечаю спустя минуту внимательного и неприкрытого рассматривания.
– Нет, но мне кое-чего не хватает.
– Чего?
– немедленно интересуется юная обольстительница.
– Сейчас узнаешь.
– Отвечаю напустив в голос загадочности и беру спрятанный на нижней полке столика большой пульт от домашней аудио системы, быстро пробегаюсь по меню выбирая территорией звука только оранжерею и закапываюсь в список загруженной на домашний сервер музыки.
– Что ты делаешь?
– Спрашивает она не понимая моих манипуляций.
– Сейчас узнаешь...
– Отвечаю сильно растягивая слова, - еще минуточку.
–
– Закрой глаза.
– Зачем?
– Кристиночка, девочка моя волшебная, не спрашивай пожалуйста, просто закрой глазки, тебе понравится.
– Настойчиво снова прошу я улыбаясь самым загадочным образом.
– Ладно.
– Соглашается с плохо скрываемым интересом.
– Луна богата силою внушенья, - начинаю я включая музыку и увеличивая звук до чуть слышимого.
Вокруг нее всегда витает тайна.
Она нам вторит: «Жизнь есть отраженье,
Но этот призрак дышит не случайно».
Своим лучом, лучом бледно-зеленым,
Она ласкает, странно так волнуя,
И душу побуждает к долгим стонам
Влияньем рокового поцелуя.
Своим ущербом, смертью двухнедельной,
И новым полновластным воссияньем,
Она твердит о грусти не бесцельной,
О том, что свет нас ждет за умираньем.
Но нас маня надеждой незабвенной,
Сама она уснула в бледной дали,
Красавица тоски беспеременной,
Верховная владычица печали...
– Я замолкаю. Кристина по прежнему сидит закрыв глаза. Любуюсь ею. Мне не один раз говорили, что у меня чертовски подходящий для чтения стихов голос - приятно в очередной раз в этом убедится.
– Что это было?
– Наконец подает голос девушка, открывает глаза и с удивлением смотрит на меня
– Бальмонт.
– Отвечаю просто, словно ничего особенного не произошло и поднимаю бокал приглашая её выпить.
– Это было так красиво, спасибо.
– Она тоже берет бокал.
– Спасибо?
– Я богато отхлебываю виски.
– За что?
– Это было так красиво.
– Нет, девочка моя, это тебе спасибо, - она бросает на меня удивленный взгляд, - да-да-да, тебе спасибо. Я смотрел на тебя и все внутри пело, ты прекрасна, а включил музыку и читал Бальмонта я для себя, усилить ощущение от созерцания твоего юного, прекрасно тела освещенного серебряным светом луны и неверными огоньками свечей. Закрытые глаза и мечтательная полуулыбка, ты даже не представляешь как приятно просто любоваться тобой, мечтать о тебе лаская взгляд о небрежную прическу из который игриво вывалился локон и так озорно лежит на твоей бархатной, украшенной шаловливой ямочкой щечке. Твоими...
– Хватит.
– Выдыхает она и трясет головой.
– Ты умеешь обольщать девушек.
– Глупенькая, - улыбаюсь в ответ и залпом допиваю виски, - мне незачем тебя обольщать, мне действительно очень приятно находиться рядом и я лишь поделился с тобой.
– Пусть так.
– Кивает она, тоже залпом допивает и кривясь тянется закусить. Я смотрю на неё и думаю, как можно быть такой глупой? Они, молодежь, что, совсем книг не читают? Была бы умнее уже сообразила бы, что я с ней отыгриваю дешевый трюк: «Я тебя не хочу». Как говорил незабвенный поручик Ржевский в каком-то анекдоте: проще самому пять минут поломаться, чем полночи уговаривать. Конечно я мог бы её и так взять, без этих гримас и ужимок, но во-первых это не интересно, а во-вторых тогда она считала бы себя победительницей - не хочу. Хочу наоборот. Хочу влюбить эту наивную девочку в себя, заставить её взять меня, безудержно, неутолимо, жадно. Взять, чтоб потом еще более страстно отдаться, позволить делать с собой все, еще раз все и еще больше.