Мучимые ересями

Вебер Дэвид Марк

— Я насчитал тринадцать, плюс двое раненых, — сказал он Бриндину Тирниру, вернувшемуся от главных ворот.

— Плюс десять с лейтенантом, — добавил Тирнир.

— Итого, двадцать шесть.

— Двадцать пять, — решительно поправил Тирнир. — Жорджа можно не считать. Он кашляет кровью.

Сихемпер тихо выругался. Сержант Жордж Симин был родившимся в Черис гвардейцем, который командовал пикетом у западных ворот. Он не только сдерживал их достаточно долго, чтобы привести своих оставшихся в живых людей обратно к гостевому дому, но даже сумел притащить все ружья пикета. И всё же Сихемпер не мог себе позволить зациклиться на осознании того, что умирает ещё один хороший человек. Он даже не мог найти время,

чтобы проститься с человеком, который стал его другом.

— Тогда двадцать пять, — сурово сказал он, и оба стражника мрачно переглянулись. Это было меньше трети их первоначальных сил, и они не питали иллюзий относительно того, что случилось с кем-то из их пропавших без вести товарищей.

— Я думаю, нам тут нужен лейтенант, — сказал Сихемпер. — Почему бы тебе не пойти и…

— Почему бы вам вместо этого не остаться на прямо здесь? — прервал его другой голос, и Сихемпер, подняв глаза, увидел лейтенанта Хаскина. Дождь струился с краёв офицерского шлема, а другие гвардейцы, появившиеся с ним, выглядели такими же промокшими, но Сихемпер никогда не видел более приятного зрелища.

— Рад вас видеть, лейтенант, — сказал он с похвальной сдержанностью, и Хаскин мрачно улыбнулся.

— Сержант, если вы считаете эту ситуацию «радостной», нам с вами нужно немного потолковать, — сказал черисиец.

— Я имел в виду относительно радостно, сэр.

— Ну, вот это облегчение. — Улыбка Хаскина на мгновение стала шире, а затем исчезла. — Императрица?

— Внутри. — Сихемпер мотнул головой в сторону маленького гостевого домика.

— Она знает, что происходит?

— Так же хорошо, как и любой из нас, сэр.

— Это нехорошо, Эдвирд, — более спокойно сказал Хаскин, чей голос едва доносился до сержанта сквозь шум ветра и дождя. — Не думаю, что они сдались только потому, что мы умудрились окровавить им нос у ворот. Я думаю, что они реорганизуются, возможно, переосмысливают случившееся, но они не собираются просто развернуться и уйти. Если только нам не удалось нанести им потери чертовски большие, чем я думаю, мы смогли нанести.

— Нет, сэр, — резко согласился Сихемпер.

— Я думал над тем, чтобы послать гонца к капитану Хьюиту, — сказал лейтенант ещё тише. Его глаза встретились с глазами Сихемпера. — Но не послал.

Сихемпер кивнул, с мрачным лицом. Шансы на то, что кто-то из гонцов сумеет пробраться через нападавших, которые, несомненно, окружили конвент, были невелики. И даже если бы кто-то мог совершить это чудо, что бы ни случилось, всё, несомненно, будет кончено прежде, чем он успеет преодолеть одиннадцать миль до галеона, стоящего на якоре в маленьком порту Святой Агты, и привести подкрепление.

— Хорошо, сержант. — Хаскин глубоко вдохнул. — Я возьму на себя охрану внешнего периметра. Ты берёшь на себя внутренний периметр. И смотри по сторонам, Эдвирд. Если всё это свалится на нас, ты будешь тем, на кого она будет надеяться, и к кому, скорее всего, прислушается.

Он заглянул глубоко в глаза Сихемпера, и его собственные глаза при этом были мрачными.

— Сохрани её в живых, — сказал он. — Делай всё, что потребуется, но сохрани её в живых.

* * *

— Как хорошо, что вы настояли на большем количестве людей, милорд, — мрачно сказал Митран Дейвис епископу Милцу.

Епископ и отец Алвин прибыли через несколько минут после самого Дейвиса и были такими же промокшими, как и все остальные. Зубы епископа слегка стучали, так как дождь и ветер холодили его, а выражение его лица было напряжённым, так как фонари у ворот и случайные вспышки молний показывали ему тела мертвецов Абилина, неподвижно распростёртые под дождём. Это зрелище леденило его сердце гораздо сильнее, чем буря, которая

леденила его плоть.

«Прекрати это, Милц!» — сказал он себе. — «Ты знал, как это будет, ещё до того, как взялся за дело. И никто не обещал тебе, что исполнять волю Божью будет легко или дёшево».

— Что будет дальше? — спросил он вслух.

— Нейлис и Чарльз уже почти закончили разбираться со своими людьми, — сказал ему Дейвис. — Их осталось всего около семидесяти на двоих, но мои люди все ещё целы. Мы возьмём инициативу на себя.

Милц Хэлком кивнул, но его лицо оставалось напряжённым. Если у Ларака и Абилина осталось всего семьдесят человек, значит их ударные группы уже потеряли больше половины своих первоначальных сил.

— Хорошо, Митран, — согласился он. — Бог свидетель, вы лучше меня подготовлены для подобных дел, чем я.

— Вы просто сосредоточьтесь на том, чтобы замолвить Ему за нас словечко, милорд, — сказал Дейвис. — Об остальном мы позаботимся.

* * *

Андрей Хаскин расположил своих оставшихся людей так тщательно, как только мог.

Он не мог рассредоточить их слишком широко, особенно в разгар грохочущей грозы, когда видимость измерялась футами, а не ярдами. Слаженность бойцов подразделения в таких условиях могла исчезнуть без особых усилий, и единственное, в чём он был уверен, так это в том, что он и его люди сильно превосходили их числом. Он не мог позволить, чтобы всё это превратилось в неорганизованную свалку. Он также не мог рассчитывать на то, что их ружья и пистолеты будут стрелять в такой ливень, даже если предположить, что они достаточно хорошо видели, чтобы различать цели. Всё должно было свестись к холодной стали, а это означало, что он должен держать позицию прямо рядом с самим гостевым домиком.

Он подумывал о том, чтобы перетащить императрицу в главное здание капитула, но быстро отверг эту возможность. Во-первых, кажущаяся обороноспособность капитула была обманчивой. Его стены были относительно тонкими, в нём было слишком много окон и дверей, его внутренняя архитектура разделила бы его гвардейцев на отдельные отряды, а у него не было достаточно людей, чтобы прикрыть все потенциальные точки входа. Во-вторых, он был уверен, что императрица отказалась бы подвергать опасности монахинь. Если бы не первый ряд соображений, он был бы вполне готов оттащить Шарлиен в самое безопасное место и рискнуть навлечь на себя её неудовольствие в случае собственного выживания. К сожалению, гостевой дом был самым безопасным местом… таким, каким он был, и тем, чем он был.

Ограниченным его достоинством было то, что гостевой дом стоял довольно далеко от любой из стен конвента. Любой, кто хотел его атаковать, должен был пересечь ухоженную территорию, которая не давала ни маскировки, ни укрытия, хотя плохая видимость имела свойство сводить на нет это конкретное оборонительное преимущество.

Во время передышки, во время которой другая сторона явно реорганизовывалась, Хаскин и Сихемпер делали всё возможное, чтобы увеличить эффективность своих позиций. Святая Агта мало чем могла помочь, но три фермерских фургона сестёр и две их повозки были вытащены из конюшни и перевёрнуты вверх дном, образовав грубый опорный пункт, прикрывающий единственную дверь гостевого дома, а стены пристройки рядом с конным двором были быстро разрушены. Плохо закреплённый камень давал слишком мало строительного материала для любого вида бруствера, но Сихемпер проследил за тем, чтобы отдельные камни были разбросаны повсюду вокруг их позиции. Они было не так хороши, как мог бы быть «чеснок»^[34], но в темноте эти неожиданные, но почти невидимые обломки камней должны были стать гарантированно неприятными сюрпризами для атакующих людей.