Мучимые ересями
Шрифт:
То, что Халбрукская Лощина использовал шхуну «Восход Солнца» для перевозки себя из охотничьего домика Кейри в соседнем графстве Стивин в Бухту Трекейр, было ещё одним из немногих положительных моментов в невероятно глупом решении герцога выехать за пределы Теллесберга в данный конкретный момент. «Восход Солнца» был одним из судов Кейри, и его использовали для доставки нескольких Храмовых Лоялистов в Залив Хауэлл и его окрестности. Его команда уже продемонстрировала свою лояльность и способность держать свой коллективный язык за зубами.
Ничто из этого не меняло того факта, что Халбрукская Лощина должен
— Ваша Светлость, — сказал епископ, помолчав, — я понимаю, почему вы беспокоитесь, но, по-моему, это всё-таки было неблагоразумным решением с вашей стороны. Слишком много вещей потенциально могут пойти не так.
— Именно поэтому я здесь. — Рот герцога искривился в пародии на улыбку. — Я знаю, какие высокие настроения носятся среди наших людей. Я хочу быть здесь, чтобы быть уверенным, что они поведут себя с… надлежащей сдержанностью. Шарлиен никогда не должна узнать, что я был здесь, но я должен знать, что с ней всё в порядке.
— Понимаю.
Хэлком медленно кивнул и снова уселся за кухонный стол, лицом к двери. Он махнул рукой в сторону второго стула, стоявшего по другою сторону стола от него, и Халбрукская Лощина сел. Затем епископ взглянул через плечо посетителя на Шумея.
— Алвин, в свете опасений Его Светлости, не мог бы ты попросить Митрана подойти сюда? Иди и скажи ему, что герцог здесь и… — он замолчал и посмотрел на Халбрукскую Лощину. — Полагаю, вы привели с собой по крайней мере одного или двух собственных оруженосцев, Ваша Светлость?
— Двух, — кивнул Халбрукская Лощина. — Не волнуйтесь. Они оба служат мне по меньшей мере двадцать лет.
— Хорошо. — Хэлком снова повернулся к Шумею. — Скажи Митрану, чтобы он позаботился и о любых нуждах оруженосцев Его Светлости.
— Конечно, милорд, — пробормотал Шумей с бесстрастным лицом и вышел из кухни.
— Ваша Светлость, — продолжал Хэлком, когда молодой священник удалился, — как я уже сказал, я понимаю причину вашего беспокойства. И я полагаю, что не могу винить вас за ваше желание обеспечить безопасность вашей племянницы. Всё-таки, было бы лучше, если бы вы были в состоянии доверить мне позаботиться об этом, в то время как сами остались бы в Теллесберге. Все наши планы и стратегия строились на том, чтобы вы были там, во Дворце, когда придёт известие об этом.
— Я это понимаю, — немного отрывисто сказал Халбрукская Лощина. — В конце концов, первоначальный план был моим. Но Трейвир готов прикрыть меня, и тот факт, что я уже нахожусь «совсем неподалёку» в Горах Стивина, приведёт меня на сцену гораздо быстрее. К тому же, тот факт, что я буду здесь до того, как прибудет Серая Гавань или кто-то ещё из Теллесберга, даст мне возможность установить контакт с похитителями Шарлиен, прежде чем они тоже это сделают. Им будет гораздо труднее попытаться отстранить меня, если я уже веду переговоры до того, как
Хэлком медленно кивнул, хотя и узнал в голосе нотки кого-то, кто обосновывал решение, которое он на самом деле принял по совершенно другим причинам. Однако, по зрелому размышлению, епископ был вынужден признать, что всё было не так уж плохо. План Халбрукской Лощины по похищению Шарлиён черисийскими враждебными элементами, противостоящими слиянию Черис и Чизхольма, был разработан, чтобы нанести смертельный удар вере Чизхольма в Черис. Если черисийцы не могли даже потрудиться, чтобы должным образом защитить чизхольмскую королеву от своих собственных безумцев, ответная реакция в Чизхольме почти наверняка должна быть серьёзной. Не говоря уже о том, что она будет самой серьёзной среди чизхольмских простолюдинов, тех, кто, скорее всего, будет сопротивляться любым махинациям среди аристократии королевства.
С другой стороны, свободно высказанные Халбрукской Лощиной сомнения в разумности её брака будут полностью подтверждены, и как старший чизхольмский дворянин в Черис, не говоря уже о его статусе дяди Шарлиен и человека, который всё ещё официально командовал Королевской Армией, он неизбежно будет глубоко вовлечён в любые переговоры с её похитителями. Даже если у кого-то вроде Серой Гавани возникнет искушение исключить его, они поймут, что политические последствия в Чизхольме будут катастрофическими.
Требования этих похитителей были бы экстремальными, но не невозможными для того, кто решил вернуть свою любимую племянницу живой. Герцог согласился бы от имени Шарлиен отказаться от чизхольмской поддержки раскола между Храмом и Церковью Черис, но только в том случае, если она вернётся к нему живой. Если бы его черисийские коллеги по переговорам возражали, он бы указал, что Шарлиен всегда может отменить своё собственное соглашение позже, но для этого они сначала должны её вернуть.
Как только критическая точка будет достигнута, «похитители» согласятся вернуть Шарлиен под опеку Халбрукской Лощины… но не в Черис. Её доставят в Чизхольм, что, естественно, потребует от Халбрукской Лощины лично вернуться в Черайас. И Халбрукская Лощина прибудет достаточно заблаговременно до её возвращения, чтобы спровоцировать падение регентства барона Зелёной Горы и королевы-матери Эланы, которое неизбежно будет ослаблено доказательством того, насколько неразумным был на самом деле союз с Черис. Он должен будет быть осторожен насчёт того, как именно ему это удалось, но, учитывая командование армией, это не должно будет оказаться невероятно трудным. Особенно когда он примет отставку своего старого друга Зелёной Горы с поста первого советника с явной печалью и сожалением и только потому, что это было частью требований похитителей.
Халбрукская Лощина не сомневался, что с уходом Зелёной Горы более консервативные — и амбициозные — дворяне Шарлиен будут готовы прийти к тихому, негласному взаимопониманию с ним, несмотря на прошлую вражду. К тому времени, когда Шарлиен сама прибудет в Чизхольм, он и его новообретённые союзники будут твёрдо контролировать ситуацию, и в этот момент Шарлиен обнаружит, что оказалась под комфортным, но надёжным — и очень тщательным — домашним арестом, в то время как Халбрукская Лощина будет проводить в жизнь «её» новую политику.