Муля, не нервируй… Книга 3

Фонд А.

— Готовы? — спросила она меня.

Я кивнул.

Она нажала на рычажок коммутатора, там зашипело, что-то пощёлкало и она сказала:

— Проходите, Иммануил Модестович. И не забывайте о регламенте.

Я от души поблагодарил и открыл дверь.

За распахнутой дверью оказалась ещё одна дверь. И её я тоже открыл.

— Разрешите? — сказал я, входя в кабинет, — Здравствуйте, Иван Григорьевич!

Хозяин кабинета сейчас выглядел как Хозяин Кабинета. Важный, солидный, представительный.

В добротном костюме, за массивным столом из морёного дуба он выглядел совсем по-другому, чем на природе.

— Муля! Здравствуй! — улыбнулся мне Большаков, и я понял, что начало беседы получается вроде как удачное. — Заходи давай. Садись.

Я сел на второй стул, как и велела мне Секретарь.

— Что, Изольда Мстиславовна и тебя уже успела отдрессировать? — хохотнул он.

— Ну… — я замялся, подыскивая слова, чтобы не обидеть человека.

— Баранки гну! — хмыкнул он и велел, указывая на стул рядом, — пересядь сюда, пожалуйста.

— Но Изольда Мстиславовна…

Большаков скептически изогнул бровь и я пересел. Лучше не вступать в конфронтацию, и так сколько времени потеряли.

Я украдкой взглянул на часы — три минуты «на тезисы» истекли.

— Когда посетитель сидит на втором стуле, он начинает говорить громче, и Изольде Мстиславовне всё прекрасно слышно, — полушепотом пояснил он мне, — а я хочу с тобой конфиденциально побеседовать.

Я невольно улыбнулся.

— Зато она — лучший мой сотрудник, — похвастался Большаков, — ей уже семьдесят пять, давно на пенсию просится, а я её не отпускаю. Замену ей не могу найти. Лучший профессионал в своём роде. Я без неё, как без рук.

Выдав этот спич, Большаков резко сменил тему:

— Так что ты там про советско-югославский проект говорил? — уставился он на меня в упор.

Но ответить мне не дал:

— Ты хоть соображаешь, куда сейчас лезешь?

Я кивнул:

— Да, меня уже в Первый отдел вызывали.

— Но про совместный проект — это ты серьёзно? — нахмурился он.

— Конечно серьёзно, — ответил я и пошел ва-банк, — Иван Григорьевич, можно я буду говорить, как есть?

Большаков прищурился:

— Я тебя специально рядом поэтому и пересадил. Говори.

— Хорошо, — вздохнул я и начал говорить, — понимаете, я проанализировал фильмы последних лет и понял, что у нас сложилась следующая ситуация. Это или военные фильмы с патриотическим уклоном, или мелкотемье…

— Тихо! — шикнул на меня Большаков и торопливо пересел рядом со мной (на второй стул, кстати). — Продолжай.

— Я говорил про мелкотемье, — повторил я, — а я знаю, как нам размахнуться так, в смысле выстроить процесс так, чтобы и из вот этой сложившейся тенденции не выйти, и при этом сделать парочку настолько шедевральных фильмов, которые поразят весь мир.

— Эк

ты загнул, — недоверчиво посмотрел на меня Большаков.

— Не загнул, — не согласился я, — я могу рассказать. Но выданные мне восемь минут почти истекли. Рассказывать надо долго. А ведь ещё один вопрос обсудить надо. Важный.

Большаков с интересом взглянул на меня. Его удивляло и забавляло то, что у меня нет робости и пиетета перед ним. Он привык, что все в его кабинете тряслись, как мыши. Я же держался на равных. Это его интриговало.

— Ладно, говори свой важный вопрос, — ухмыльнулся он.

— Вам нужен заместитель, — сказал я и добавил, — только компетентный и надёжный.

Глаза у Большакова и так довольно-таки выпуклые, ещё больше округлились:

— То есть ты считаешь, что мои заместители ненадёжные и некомпетентные? — вроде как в шутку спросил он, но в голосе мелькнули угрожающие нотки.

— Не считаю, — покачал головой я, — но вам нужна своя команда. Единомышленники.

— Уж не себя ли ты прочишь? — засмеялся Большаков, вышло слишком уж громко. Так, что он метнул взгляд в сторону двери и быстро оборвал смех.

— Нет, мне ещё рано, — спокойно ответил я, — руководящего опыта нет, и ещё так, по мелочи…

— И что же по мелочи? — вовсю уже развеселился Большаков.

— Возраст не подходящий, я не член Партии, — начал перечислять я.

— Так вступай.

— Через год вступлю. Я же ещё в комсомоле. Зато комсорг.

— Это хорошо, — кивнул Большаков, но уже рассеянно, мысли его явно унеслись вдаль, — так кого ты мне там прочишь в замы?

— Козляткина, — сказал я.

— Да ну! Он же тупица! — отмахнулся Большаков.

— Ничего подобного, — не согласился я, — вы же с ним напрямую не работали? Не общались?

Большаков кивнул, мол, не работал и не общался.

— А характеристику на него, что он тупица, знаете со слов других. А не думали ли вы, Иван Григорьевич, что кому-то может быть очень выгодно, вот так его вам представить? — задал вопрос в лоб я.

Большаков завис.

Повисла пауза. Во время которой хозяин кабинета думал.

Я дисциплинированно сидел и ждал, чем всё это закончится и к какому выводу он придёт.

Наконец, что-то для себя надумав, он хлопнул рукой и сказал:

— Так! Такие вопросы с кондачка не решаются.

Я кивнул.

— Надо опять на природу выехать, — мечтательно сказал Большаков, — на эти выходные. Организуй. Буду я, ты и Володя. Там и обсудим.

— И Козляткин, — добавил условие я.

Большаков взглянул на меня удивлённо:

— Зачем?

— А как вы оцените, тупой он или нет? — сказал я, — нужно ещё пообщаться. Уже целенаправленно.

Большаков нахмурился, а я торопливо добавил: