Муля, не нервируй… Книга 3
Шрифт:
— На каком основании? — строго спросила Марецкая. — Ордер? Распоряжение?
— На основании личного желания товарища Пожидаевой, как я понял, — наябедничал я.
Пожидаева вспыхнула и попыталась что-то вякнуть, но тут дверь в комнату открылась и оттуда вышла Раневская со словами:
— Ну, и где вы…? — она запнулась на полуслове и уставилась на толпу людей, а затем перевела удивлённый взгляд на меня.
— И-извините… — восхищённо выдавила из себя Зайцева и вякнула, — а в-вы — эт-то она?
И уставилась
— Ничего подобного! — хорошо поставленным глубоким голосом заявила Раневская и добавила категорическим тоном, — я — это не она!
А потом посмотрела на Марецкую и ткнула по направлению в неё пальцем:
— И она — это тоже не она!
С этими словами Злая Фуфа развернулась и величественно удалилась обратно в мою комнату.
— Да! Это не я! — за ней, не менее величественно и гордо, удалилась и Марецкая. Правда возмущённо позвякивая по пути колокольчиками.
Но народ взирал на это чудо, словно бедные филистимляне на Голиафа и Давида. И даже звуки колокольчиков на юбке Марецкой похоже ничуть никого не смущали. Вроде как так и надо, раз артистка.
— Так что там с заселением? — спустил с неба на землю Пожидаеву я.
— А они что, прямо тут живут? — восхищённо прошептала та.
— А вы что, сами не видите? — вопросом на вопрос избежал ответа я.
— А в пятой комнате…
— Фаина Георгиевна, — подсказал я и мстительно добавил, — лауреат Сталинской премии и ордена Трудового Красного Знамени.
— Но…
— Нет, — покачал головой я.
— А вы знаете, товарищи, — оживлённо вдруг воскликнула Пожидаева и повернулась к тётке с мужичком, — у нас весть есть ещё один вариант, в соседнем доме. Там для вас будет отдельная комната с чуланом. В чулане детки могут спать…
С этими словами она торопливо увела супружескую пару Зайцевых и весь их выводок за собой. Гроза миновала. Не знаю правда, надолго ли, но пока миновала.
Я провёл Марецкую домой и вернулся обратно, мечтая поскорее завалиться спать. На столе стояли немытые после гостей чашки. Чтобы не оставлять грязную посуду на ночь и не загружать утром Дусю, я собрал их и отправился на кухню помыть.
А там, у форточки стояла и дымила, как паровоз, Фаина Георгиевна.
При виде меня она улыбнулась и спросила:
— Ну что, провёл Верку?
— Угу, — односложно ответил я и принялся перемывать посуду под краном.
— Муля, ну вот скажи, какая из неё актриса, если у неё такая жопа-игрунья? — она смачно затянулась и с озорным видом уставилась на меня.
Я продолжил перемывать чашки, не вступая в диалог.
— Муля, ты что, сердишься на меня? — спросила Фаина Георгиевна и подошла ко мне, — тебе помочь мыть?
— Нет, спасибо. Я уже справился, — ответил я, собрал чашки и вышел из кухни, оставив Раневскую в озадаченной задумчивости.
А
Когда Дуся такая, лучше не приставать и не спрашивать — это я знал по опыту. Но сегодня с утра я тоже был не в духе: то ли размолвка с Фаиной Георгиевной и моя сердитость на её глупую выходку и непослушание, то ли проблемы последних дней — в общем, забыл я о Дусином таком характере и полез с расспросами:
— Дуся, что случилось?
Сначала она демонстративно отмалчивалась и недовольно поджимала губы, но я стал настаивать, и в конце концов она раскололась:
— Да Модест Фёдорович меня беспокоит, — сказала она виноватым голосом. — Не надо было его одного так надолго бросать.
— Что с ним случилось?
— Ох, Муля, не ест он ничего, — вздохнула Дуся и покачала головой. — Даже свои любимые котлеты и то не ест.
— Почему не ест? Заболел? С Машей поссорился? — я начал себя корить, что давно уже не заходил к ним. Решил, что у них всё хорошо, они счастливы и не нужно мешать: пусть, мол, насладятся обществом друг друга. Я хоть и не посторонний, но тем не менее.
— И ночует он теперь на диванчике в кабинете, — призналась Дуся.
— Неужели разводиться будут? — нахмурился я.
— Да вроде нет. На работе у него что-то там серьёзное случилось. Волнуется он, — поведала мне Дуся. — Он же, когда сильно волнуется, совсем есть перестает. Только курит всю ночь. Потому и перебрался в кабинет. Ты забыл разве?
— А что Маша говорит?
— Да что она говорить может? — фыркнула Дуся. — Ей бы ещё в куклы играть, а не за солидного мужчину замуж выскакивать. Толку от неё нету.
Дуся, конечно же, была несправедлива и предвзята к Маше. Вслед за Надеждой Петровной, она низвела Мулину мачеху до роли дурочки, которой повезло отхватить принца и полкоролевства в придачу.
Поэтому я больше поднимать эту тему не стал, хоть Дуся и продолжала вздыхать. Зато прямо с работы отправился к Мулиному отчиму в его НИИ.
Модеста Фёдоровича на месте не оказалось — всех заведующих лабораторий и кафедр вызвали на методическую комиссию. Насколько я понял, это надолго, ещё полчаса точно.
Возвращаться обратно было глупо, ждать столько — тоже. Поэтому я решил заглянуть к Машеньке.
Она была, как обычно, в своей лаборатории. Стояла возле высоченного штатива и капала из какой-то бюретки в небольшие колбочки по очереди. Раствор в колбах был бледно-оранжевым. Когда она капала, он потом становился ярко-зелёным. Красиво. Маша смотрела на отметки в бюретке и записывала в тетрадь.
— Привет. Не помешаю?
— Муля! — искренне обрадовалась она, однако капать не перестала. — Ты чего это пропал?