Муля, не нервируй… Книга 3
Шрифт:
«Угу, угу» — подумал я, вспомнив незабвенного Якина или отца Фёдора. Да и в «Свадьбе в Малиновке» он себя тоже показал на ура.
— Нет, это невозможно, — опять замотал головой Пуговкин и разочарованно посмотрел на меня, — но спасибо за совет. Извините, что отнял время. Я, пожалуй, пойду.
Ну вот и что ты тут скажешь?
Но сказать я ничего не успел, как в дверь постучали. Пока я собирался только крикнуть «открыто, заходите», как дверь распахнулась и в комнату буквально
— Муля! — возмущённо воскликнула она, — Ну как этому Глориозову объяснить, что его этот Серёжа — он полный болван! Ну, вот кто так играет?! Это же безобразие, а не игра! Пищит как комар и вдобавок похрюкивает!
Она набрала воздуха в лёгкие, чтобы разразиться возмущённой тирадой, как я перебил:
— Серёжа — это который в прошлой пьесе «трактор дыр-дыр-дыр» играл?
— Именно он! — всплеснула руками Злая Фуфа, — там у них ещё один такой же есть, но Серёжа — это воистину выкидыш Глориозова!
Я усмехнулся. Пуговкин сидел тихо, как мышь, вытаращившись на Раневскую во все глаза.
— Муля, я не могу с ним работать! — с надрывом вскричала Раневская, — там комедийная роль. Всего-то нужно Аполлона сыграть! А он не может! Блеет, как баран!
— Ну, да, Серёжа мало похож на Аполлона, — задумчиво произнёс я, вспомнив снулого, невыразительного Серёжу. — Мне кажется, лучше бы ему роль какого-нибудь Циклопа дали. Только загримировать надо посильнее.
— Муля! — возмутилась Злая Фуфа, — какого ещё Циклопа?! Серёжа играет Аполлона Викторовича Мурзавецкого, моего непутёвого племянника.
Я всё ещё не особо врубился. Но тут Пуговкин тихо произнёс:
— Это пьеса Островского «Волки и овцы». Комедия. А роль Меропии Давыдовны Мурзавецкой.
Я не успел ответить, а вот Злая Фуфа услышала. И сразу воскликнула:
— Вот, Муля! Даже твои друзья и то знают пьесы Островского! А вот ты плаваешь в русской классике. А ещё в Комитете искусств работаешь!
Я не сдержался и хрюкнул.
И тут из кухни через весь коридор донёсся возглас Музы:
— Фаина Георгиевна. У вас каша убегает!
— Я сейчас! — коротко рыкнула Злая Фуфа и метнулась прочь из комнаты.
Мы опять остались вдвоём.
— Это же она? — с восторгом в голосе спросил Пуговкин.
— Она, — вздохнул я.
— Но как… — договорить он не успел, в комнату вернулась Раневская.
— И вот что мне делать, Муля?! — опять напустилась на меня Фаина Георгиевна, — ты меня к этому Глориозову затащил, я Завадскому отказала! Но я же не думала, что моим племянником будет Серёжа!
Она возмущённо уставилась на меня.
Я вздохнул:
— Фаина Георгиевна, вашего таланта хватит и на вас, и на
— Нет, Муля! — яростно перебила меня Злая Фуфа, — Ты не понимаешь, о чём говоришь! Это важная роль! Я не могу, чтобы из-за одного дурака, вся пьеса посыпалась! Хватит, что Евлампию Купавину эта Леонтина играет!
— Ну, типаж ей подходит, — аккуратно сказал я, но Злая Фуфа опять взорвалась:
— Какой там типаж, Муля?! Ненавижу, когда блядь строит из себя невинность! Да ещё так топорно!
— Но ведь как-то же играет она…
— Я не признаю слова «играть», Муля! Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно! Где только Глориозов таких набирает?!
Она тяжко вздохнула и расстроенным «детским» голосом пожаловалась:
— Где б хоть одного хорошего актёра найти? Загубят же такую пьесу!
И тут меня осенило. Но я, зная Злую Фуфу, сказал невозможным склочным голосом:
— А что мне будет, если я вам найду актёра на роль племянника?
— А что ты хочешь?
— Одно моё желание выполнить, — сказал я.
— Какое? — напряглась Раневская и с подозрением посмотрела на меня, — ты опять что-то задумал, да, Муля?
— Да, Фаина Георгиевна, — не стал отпираться я. — Сейчас нюансы раскрывать не могу, но вскоре это будет очень сложный проект. И вы сыграете там главную роль.
— Какую? — заинтересованно вскинулась она.
— Потом, — отмахнулся я, — всё потом. Так вы согласны?
— Согласна! — выдохнула Злая Фуфа, — а что за актёр?
— Знакомьтесь, если вы незнакомы, — жестом фокусника сказал я, — Михаил Пуговкин. Блистательный комедийный актёр.
И Пуговкин и Раневская воззрились на меня с превеликим удивлением.
Особенно удивился Пуговкин. Он даже попытался что-то там возразить:
— Я не…
— Тс-с-с, — я наступил ему под столом на ногу. Пуговкин всхрюкнул и умолк.
— Михаил Пуговкин, — задумчиво пробормотала Злая Фуфа, — мне как будто ваше лицо знакомо. Где вы играли?
— У Григория Рошаля, — начал Пуговкин, и уже хотел продолжить перечисление, как она перебила:
— Прочитайте мне монолог Аполлона.
— Только не у меня в комнате! — возмутился я, — и так голова болит.
— Это просто свинство, Муля! Ради искусства мог бы и потерпеть! — воскликнула она, но затем, видимо, сжалилась надо мной и обернулась к смущённому Пуговкину:
— Как там вас? Леонид? Идёмте скорее на кухню и прочитаете мне монолог, — и широко шагая, устремилась прочь из моей комнаты.
За нею преданно засеменил смущённый и обрадованный Пуговкин.
Я лишь хитро ухмыльнулся, потирая ручонки. Вот такой вот коварный я.