Муля, не нервируй… Книга 3

Фонд А.

Но продолжал молчать. Просто пил кофе и ел вкуснющий, пропитанный чем-то сладким, кекс.

Наконец, Надежда Петровна не выдержала первой. Она отставила чашку из-под кофе и заявила:

— Муля, сегодня удели, пожалуйста, время Валентине!

— Но мама, — ответил я, — у меня сегодня весь день пройдёт на работе, а вечером я должен собираться. Мы же завтра едем с министром и остальными начальниками на природу. И именно мне поручили всё организовать. Я физически не смогу уделить ей время. Давай в другой раз.

— Не беспокойся,

Муля, — легкомысленно отмахнулась Надежда Петровна. — Мы с Анной Васильевной уже всё порешали. Валентина придёт к тебе на работу. Вы немножко побеседуете и всё. А то так вы никогда не найдёте время!

— Но…

— Никаких «но»! — категорическим тоном возразила Надежда Петровна, — Думаешь, легко было уговорить Валентину? Просто сделай это.

Я тяжко вздохнул: женщины!

А ведь Надежда Петровна не сдаётся.

У меня был железный принцип: если ты уже куда-то ввязался, значит, нужно идти до конца и выполнять взятые обязательства на сто процентов. Если ты сын — будь добр быть хорошим сыном, чтобы твои родители, особенно мать, не огорчались, глядя на тебя. Если ты женился, будь добр быть хорошим мужем, а потом и отцом, дедом…

У Мули была мать. Так как сейчас Мулей был я, значит, это — моя мать. И хоть она давила и часто хитрила, я не хотел приносить ей огорчений. Нельзя. Если ребёнок, особенно сын, огорчает свою мать, которая выносила его, родила в муках и выкормила, а потом и воспитала, он закрывает себе весь тот родовой источник, из которого он мог бы черпать и черпать. Он него отворачиваются удача и успех. Причём, к сожалению, чаще всего не конкретно от него, а уже от его детей и внуков.

Так мне когда-то объяснил один старенький буддистский монах, ещё во времена моей юности, когда я ходил с рюкзаком в горы. Чтобы проверить, правда ли, что «горы зовут тех, чья душа им по росту».

И вот сейчас Надежда Петровна поставила мне ультиматум. А я решил не возражать ей: Валентина — так Валентина. Да и смысл возражать? Ну, докажу я ей, что Валентина мне не подходит. Так завтра появится какая-нибудь Таня, Нина или, не дай бог, Лариса.

— Хорошо, — покладисто ответил я, а Надежда Петровна, которая уже набрала полную грудь воздуха, чтобы доказывать мне, какая чудесная эта Валентина, резко сдулась. На её лице мелькнуло что-то даже похожее на разочарование.

А вот так! В следующий раз не будешь мне Валентину подсовывать.

На работу я пришел как обычно и как обычно сидел работал.

Валентина не появлялась, и я уже выбросил её из головы, занятый тем, что обсуждал с Козляткиным, какие удочки лучше взять с собой завтра на природу.

Мы настолько увлеклись этим, несомненно важным спором, что я чуть не опоздал на обед.

Выдел из кабинета шефа и столкнулся… с Валентиной.

Она стояла у окна, напротив кабинета Козляткина и терпеливо ждала меня.

Сегодня Валентина была в скромном платье в крупную клетку и с широкой плиссированной юбкой. От

этого она казалась ещё массивнее. На голове у неё была коса, высоко закрученная в некое подобие то ли короны, то ли нимба.

Небольшие глубоко посаженные глазки внимательно отслеживали моё передвижение.

— Муля, — сказала она и голос её при этом звучал без особого энтузиазма.

— Привет, — улыбнулся ей я, — а ты как сюда проникла?

— Почему проникла? — не поняла она, — так вошла.

— А дежурный на входе тебя вот просто так взял и пустил? — удивился я.

— Не знаю, — задумалась она, — я не спрашивала его.

Я восхитился её напором и дальше развивать эту тему не стал.

— Куда мы пойдём и чем будем заниматься? — деловито спросила Валентина и тут же добавила, — только недолго, а то у меня ещё кружок.

— Что за кружок? — машинально спросил я.

— По народному танцу, — ответила Валентина басом и спросила, — так куда идём? Или будем тут стоять?

— Сейчас у нас обед, — сказал я, — поэтому у меня есть два предложения. Первое, это мы можем сходить пообедать в нашу столовку и заодно побеседуем. И второе — сходим на улице в кафе и побеседуем там. Так что выбираешь?

— На улице мы ничего сейчас не найдём, — покачала головой Валентина, — так что идём в столовку. Поесть я люблю.

Глядя на гренадёрские стати Валентины, я совершенно в этом не сомневался.

Мы нагрузили подносы едой и присели за дальний столик.

Причём если я ограничился традиционным набором: салатик, суп, пюрешка с котлетой и компот с булочкой, то Валентина размахнулась по полной: взяла винегрет, мясной салат и грибы; к гороховому супу она выбрала гренки, а второе у нее было аж с двумя котлетами. Плюс ещё отдельно тарелка с тушеной капустой с мясом. Компот, булочка, два пирожка с разной начинкой и «звёздочка» с повидлом.

— Муля, а ты какие книги любишь? — спросила она через силу, пытаясь прожевать.

— Под настроение, — уклончиво ответил я, — а ты?

— А я не очень читать люблю, — призналась Валентина.

Дальше мы ели молча, ничуть не страдая от этого. Наконец, даже акая обильная еда рано или поздно заканчивается и пришла очередь компота.

Пауза затянулась. Я смотрел на Валентину и видел, что она судорожно пытается выдумать тему для беседы. Молодая девчонка, неопытная, и ничегошеньки придумать она не могла.

Я же специально не помогал ей. Рассуждал так: она помучается, потом вернётся домой, наговорит матери всякой ерунды про меня и от меня все отстанут. Хотя бы на некоторое время.

А там дальше видно будет.

Но моему коварному плану сбыться было не суждено.

— Муля! — К нашему столу подошла Оля и Надя.

— Привет, девчата, — улыбнулся я, — что-то случилось?

— Муля, у нас давно не было собраний, — возмущённо сказала Оля-кареглазка, — мы с девочками посовещались и просим, чтобы ты прямо сейчас провёл нам небольшое занятие!