Муля, не нервируй… Книга 3
Шрифт:
Размышлял о Лиле, о женщинах, которые сами создают такие вот драматические ситуации, и сами же потом с упоением всю жизнь эти ситуации разруливают.
В дверь постучали.
— Открыто! — в третий раз за вечер воскликнул я.
Дверь распахнулась и в комнату заглянул Пуговкин:
— Я на секундочку, — извиняющимся голосом сказал он.
— Да заходите! — обречённо махнул рукой я, всё равно вечер почти заканчивался, и я не успел ничего.
— Иммануил Модестович! — со счастливой улыбкой выдохнул Пуговкин, — я вас поблагодарить хочу! Фаина Георгиевна
Я скривился. Нет, так-то я был рад и за него, и за неё, но понимал, что Глориозова придётся люто убеждать поменять его любимчика Серёжу на мало кому известного Пуговкина, именно мне. И не факт, что в этот раз Глориозов вытянет из меня только занавес на сцену.
Я вздохнул.
— Мы прочитали диалог даже, — торопясь, сбивчиво, принялся объяснять он (видимо, то, что я скривился, он принял на свой счёт). — И вы знаете, Иммануил Модестович, вы были правы! Эта комедийная роль далась мне очень хорошо! Фаина Георгиевна меня даже похвалила!
Он посмотрел на меня сияющими глазами.
— Поздравляю, — буркнул я, — вы молодец, Михаил Иванович.
А вот Пуговкин, с присущей ему крестьянской смекалкой вдруг выдал:
— А что я вам за совет и роль теперь должен, Иммануил Модестович?
Я аж завис. Обычно стараешься вырвать из должников хоть что-нибудь. А тут он сам предлагает.
А раз предлагает, то отказываться глупо. И я хитро улыбнулся и сказал:
— Вы сильно заняты на эти выходные, Михаил Иванович?
Глава 16
А на следующий день меня попыталась взять в оборот Надежда Петровна.
Чтобы уж наверняка, она подкараулила меня у входа, когда я вышел из здания Комитета.
— Муля! — воскликнула она радостно и помахала затянутой в кружевную перчатку рукой.
Хотя апрель уже вступал в свои права, периодически было ветрено. Поэтому Надежда Петровна была в красивом импортном плаще и небольшой кокетливой шляпке.
Советский союз выстоял в войне и сейчас всё ещё оправлялся от всего этого кошмара: индустриализация двигалась семимильными шагами, пятилетки выполнялись за два-три года, показатели преодолевались, целина активно распахивалась. И даже пытались (правда в мечтах) повернуть реки вспять. Это я к тому веду, что народ пылал энтузиазмом, был трудовым, оживлённым и по-пролетарски простым. А вот Надежда Петровна надела кружевные перчатки. Легкомысленные, тонюсенькие, они от ветра не спасали от слова совсем, зато статус Надежды Петровны подчёркивали хорошо. Мол, смотрите, я вам не какая-то девушка с веслом, я — дочь академика, между прочим.
И вот что ты ей скажешь?
Я не сказал ничего.
— Муля! — повторила Надежда Петровна, подошла ко мне стремительным шагом и поцеловала в щеку.
Мои коллеги женского пола, которые только-только выходили из проходной, при виде этой картины сразу же зашушукались.
— Поехали! — решительно сказала Надежда Петровна, пряча удовлетворённую усмешку.
— Куда? — не понял я.
Вроде мы ни о каких совместных ужинах не договаривались.
— К нам домой.
— Хорошо, — кивнул я и, на всякий случай, добавил, — а перенести ужин на другое время никак?
— Никак! — принялась активно убеждать меня Надежда Петровна. — Я же курицу запекла. Специально, как ты любишь. Посмотри на себя, исхудал весь, кожа да кости…
Да я и не сопротивлялся. По правде говоря, даже обрадовался. Во-первых, Дуся сегодня весь день у Мулиного отчима собирала мне всё к послезавтрашнему «пикнику» на природе, и дома у меня готовой еды вроде, как и не было. А готовить мне самому — лень. А во-вторых, у меня тоже был ряд вопросов, которые надо бы обсудить.
— Ладно, поехали, — согласно кивнул я и Надежда Петровна, цепко ухватив меня под руку, потащила к машине.
В машине она плюхнулась на заднее сидение рядом со мной и затараторила, правда тихо-тихо, почти шепотом, чтобы не слышал водитель:
— Мулечка, я тебе должна деньги отдать.
— Какие деньги? –не понял я.
— Вторая часть, которую твой отец тебе обещал вернуть.
Она многозначительно округлила глаза, и я понял, что имеется в виду обувь, которую удалось выменять на меха у нашего югославского «друга».
— Отлично! — обрадовался я, деньги не помешают.
— Мулечка, а тебе уже не нужно к портному? — вдруг поинтересовалась Надежда Петровна с хитрым видом.
— Нужно! — сказал я.
— А давай по дороге заедим? Я хотела пальто Павлика забрать, мы перешивать отдавали и себе платье новое пора бы уже начать шить. Правда денег у меня не так чтобы и много, но хоть скромненькое какое-то… на ситчик, я надеюсь, хватит…
Она тяжко вздохнула, и я понял, что платье оплачивать придётся мне. Но на мать, пусть даже и не мою родную, деньги жалеть — тяжкий грех.
— Конечно, поедем, — сказал я, — и за платье не беспокойся. Раз у меня деньги есть — будет тебе платье. Какое только хочешь. Но только не ситчик.
Мулина мамашка аж зарделась от удовольствия. Я был расцелован и обласкан материнской заботой.
Пока мы ехали, она всё пыталась у меня выяснить, зачем мне тот экзотический цветок, что подарила Анна Васильевна, и когда я собираюсь встретиться с Валентиной.
— Могли бы на художественную выставку сходить, — старательно перечисляла она, — можно в музей. Хотя нет, девочке в музей не так интересно будет…
— Мама, — перебил я этот поток сознания, — а что девочкам интересно?
Надежда Петровна вспыхнула от удовольствия (ну да, взрослый сын интересуется её мнением, и она может на него полностью влиять — не это ли венец материнской мечты).
Остаток дороги я с удовольствием прокемарил под оживлённый рассказ Надежды Петровны с подробным перечислением всех мест, где может быть интересно девочке. Причём, что удивительно, ни музеи, ни библиотеки, ни другие подобные «злачные» места в перечень не входили, зато в списке преобладали кафешки, булочные, кинотеатры, просто театры, магазины и так далее.