Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
Ветер носит слухи, что в город заслали смертников. Все погибнут? Кто останется?
Царевна Будур
09.09.
Вечером, когда мы уже собирались уходить с рынка, по торговым рядам выстрелил снайпер. Он едва не убил женщину-чеченку. Она торговала. Пуля вошла в шею. Женщина осталась жива. Ее увезли в больницу.
Экономим. Ходим пешком. Наш попутчик – тетя Тоня. Она торгует книгами. Возит товар сама. Но в своей квартире не живет. Опасно! Живет у подруги-чеченки. Больше русских людей в наших рядах нет!
Русских жителей вообще в городе не видно. Все очеченились внешне. Боятся. Кто-то, возможно, нашел
Будур
18.09.
В полуразрушенной комнате я мыла стены. И мы их чуть побелили. Копотью дышать тяжело, а впереди новая зима без газа, с сырыми дровами, крысами и проваленным полом. А над всем этим висит, раздумывая, придавить ей нас или нет, бетонная плита.
14 сентября мы ехали с рынка, а в это время на трассе взорвали БТР. БТР горел возле памятника Трем героям. Наше маршрутное такси бросило на тротуар. Мы здорово перепугались.
А на следующий день был еще один взрыв. Там же! Машина, в которой мы ехали, завернула на один квартал раньше. Мы услышали грохот, увидели черный дым. Как это возможно на военном посту? В зоне отличной видимости.
Мы с мамой продолжаем жить в нашей квартире. Роза, которая обещала нам свое жилище, внезапно исчезла. Крысы у нас в доме огромные! Рыжие с серым. Какая-то дальняя родня садовых хомяков. Жрать крысам нечего. Могут покусать ночью. Они чуть не съели нашего кота. Позавчера погрызли мою майку! Требуют пищи. Пищат! Бегают под ногами и ничего не боятся. Обычно я делюсь с ними хлебом – от этого они становятся чуть добрее.
С подвозом воды – напряженка. Водовозы не хотят посещать те дворы, где людей мало. Им невыгодно.
Торговля идет плохо. Хватает, чтобы купить еду на два раза – поесть утром и вечером. Собираем денежки – отдаем долги. Боимся приближающейся зимы. Хорошо бы завести чугунную печь, чтобы хоть как-то греться!
Мужики, неподалеку от места нашего проживания, воруют друг у друга. Часто слышим их разборки с криками и угрозами во дворе. Драки! Женщины-соседки враждуют из-за стеклянных банок, уворованных ими из чужих подвалов.
На рынке мы подружились с новыми соседями по столу. Продолжаем общаться со старшей сестрой Кусум. Она торгует. Неплохие отношения с Аминой, продавцом чая. Она – вторая жена, у нее две дочки. Жены дружны между собой и вместе торгуют.
Меня обещают принять в школу № 11. Пойду, заберу свои документы из разбитой школы № 50 (от нее остался только остов). Это была моя пятая школа, которую разрушили. Документы, говорят, спрятали в другом здании, и они целы! Буду на рынке выполнять домашние задания.
Сочинила стихи:
Спокойной ночи всем моим друзьям! Без шума грома и без вспышек молнийПусть будет сон – прекрасному покорный: Зеленым полем солнечным коням!И каждый лист на дереве большом Пусть выдаст тайну своего узора. Среди пустых и глупых разговоровТы будь – другими! Ты помни о былом!ПоймайЛюблю сказку Гауфа “Спасение Фатьмы”.
Сегодня мое имя – Царевна Фатьма.
08.10.
Наконец-то я учусь!
Ни Аладдин, ни Кусум не показываются. Ее сестра обманула, что водкой не торгует. А мы посмотрели – полный стол! Это вместо книг.
Я по 8–10 книг выношу из дома – продаем их. Разоряем остатки домашней библиотеки, собранной тремя поколениями. Прибыли нет. На одной пачке сигарет мы зарабатываем один рубль! Я три пачки продала – получилось 3 рубля! Автобус утром нас привез за 10 р. За то, что стоишь за столом (есть торговля или нет), надо отдать еще 5 р.! Минус обратная дорога! Некоторые возмущены, увидев на нашем столе табачные изделия. Говорят:
– Вы до войны скромнее были! Торговали печатными изданиями и другим безвредным товаром!
А сами ежедневно доллары меняют. Никто не спрашивает: “Хлеб у вас есть?”
Бывают дни: из школы приду, а еды дома нет. Совсем. Скоро зима. Я без сапог. Так что когда мои друзья, “братья”, а также “сестры” будут проезжать мимо на личном автотранспорте, они смогут увидеть меня в тапочках или в калошах на снегу. В таком виде я пойду в школу. А в квартире, к этому времени рухнувшей в подвал, я буду вместе с крысами жадно грызть кусок хлеба! Вот все перспективы. Именно поэтому после уроков я стою на холоде много часов. Продаю сигареты, пытаюсь заработать на еду себе и маме. Фрукты в садах закончились. Хорошо, что мы не подорвались на минах и растяжках!
Болят ноги. Сказывается то, что по нескольку месяцев в войну я не переобувалась и спала под обстрелами в обуви.
В центре города отремонтировали свет и газ. Там расселилась торговая элита. И те граждане, кто пристроился в силовые структуры или в правительство. Один из семьи такое местечко покупает и тянет остальных. Ни для кого не секрет – рабочие места, места в милиции продаются. Кто может их купить?
1. Те, кто много воровал по месту жительства.
2. Получал на умерших родных по их документам гуманитарную помощь и продавал ее. У местного населения принято не сдавать документы после смерти родственника, а хранить дома.
3. Кто воевал и заработал на войне.
21.10.
Сегодня – день Ракеты! В этот день, ровно год назад, я была на Центральном рынке. Было прохладно. На мне была старая коричневая куртка, на голове – платок. Я торговала: журналами, газетами, булавками, нитками. Мне было 14 лет! Около пяти часов вечера я была ранена. Через двор моего детства (где раньше жил дедушка) молодой чеченец под обстрелом нес меня на руках. Тогда я испугалась и плакала. Желая меня успокоить, он повторял на бегу: