Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

Жеребцова Полина Викторовна

Когда эта семейка грузила вещи, одна из стареньких соседок, по фамилии Андерсен, узнала свой саквояж с вещами. Стала кричать:“Мое! Моя сумка! Отдайте, мародеры!” – и плакать. Но ее никто не слушал. Один из российских военных, наоборот, заступился за отъезжающих:

– Заткнись! Не вой людям на дорогу, а то получишь! – и передернул автомат.

Я увидела: на руках у тети Ольги – мамины коричневые перчатки. Они в момент выселения оставались в нашей квартире. На холодильнике. Теперь, надев их, Оля помогала грузить на машину “свои” вещи. Отъезжающие планируют: с выходящей из Грозного воинской частью

отбыть в город Моздок. Возможно, обман. Свою погрузку они не доверили никому из соседей! Только военным. Эта семья вывезла три больших грузовых машины разных вещей.

А бабушку Андерсен мне было очень жалко. Я уже осознала бренность вещей, а она, видимо, будет тосковать по своим, украденным на ее же глазах другими людьми.

Но мы ничего не возьмем с собой, умирая, совсем ничего. Я это точно знаю.

Патошка-Будур

26.04.

У нас гость. Его брат передал мне записку от Аладдина – из лагеря беженцев в Ингушетии.

Братья Борзовы, их старая мать и сестра на время уезжают в Ингушетию. На днях там будут давать дополнительную гуманитарную помощь. Берутся передать мое письмо Аладдину и Джинну. Оказывается, в Ингушетии с родными Джинна они жили на одной улице! Когда наши соседи простудились зимой и болели – родственники Джинна ежедневно давали им молоко! Как тесен мир!

Когда грузили остатки вещей Элиты, я стояла в своем подъезде. Не помогала. Элита теперь не может видеть тех, у кого русская фамилия. Ненавидит. Я ее понимаю. Зато соседи-чеченцы, помогавшие ей грузить вещи и плачущие от сочувствия над участью ее мужа, своровали часть сумок, спрятав их за подъездную дверь. В частности – Аза, Лина и Резван. Потом, когда машина с несчастной вдовой скрылась за поворотом, они вытащили эти сумки прямо к подъезду и стали делить награбленное. Не стесняясь ничего и крича от возбуждения! Но оказалось, что они украли детские курточки! Ведь в той семье много малышей-девочек! Они мерили их прямо во дворе, но детские курточки взрослым обалдуям были малы. Аллах их наказал! Потом они посмотрели и увидели, что я за всем наблюдаю из своего подъезда. Аза прошипела:

– Будет теперь болтать, русская тварь!

И они зашли в дом напротив. Будур

01.05.

Два дня назад приходил милиционер. Он рассказал новость. Оказывается, меня в войну украли боевики! Такое приключение, а я не знала! Но мама и бабушки-соседки заявили: этого у нас не случалось!

Милиционер-чеченец, прислуживающий при комендатуре новой власти, подошел к нашему столу, открыл книгу и увидел фотографию Джинна и Аладдина. Он спросил:

– Это кто?

Мама страшно рассердилась.

– А вы наглец! – заметила она.

И чтоб подразнить этого человека, сказала:

– Это парни с бухгалтерских курсов, где я занималась перед войной!

Пришедший – настоящий бегемот! Закрыл наши двери и ко мне. Тянет свои ручищи! Скотина! А когда мы его пристыдили, дали отпор, он разозлился! Заявил:

– Я – власть! Я захочу – к вам в двенадцать часов ночи приду! Устрою проверку паспортного режима. Чтобы не выкобенивались!

Мама порозовела от злости:

– Один раз зайдешь – больше не захочешь! – закричала

она и показала “власти” неприличный знак из пальцев.

Теперь опешил он. Пообещал, что увезет меня на допрос. Мама обозвала его “кретином” и сказала, что у меня было ранение на рынке в октябре. У нас десятки свидетелей! Что если она еще раз увидит его на нашем пороге, жалоба русскому коменданту в новую администрацию обеспечена! С копиями справок от врачей. Из больницы № 9, госпиталя МЧС!

– За клевету и сочинительство вылетишь со своей “хлебной” работы! – кричала она, окончательно рассвирепев, и он спасся бегством, бормоча от злости что-то по-чеченски.

Мы выяснили: предварительно этот “товарищ” беседовал с Баудом. А потом мент остался ночевать у Азы. С Линой поговорил и отослал ее. А хитрющая Аза вышла во двор и громко объявила соседям:

– Милиционер ушел!

Но мы стояли на подъезде и видели: этот человек не выходил! Мама и я обошли дом. Проверили! “Власть” мирно беседовала у окна с Азой. О войне, о каких-то компьютерах. О том, что Аза попала в список. И что он ей поможет! Но только в том случае, если Аза будет умницей! А еще лучше, если она о ком-нибудь сможет рассказать, дать наводку. Мы осторожно заглянули к ним в комнату на первый этаж: Аза достала свои съестные припасы. Расставила перед гостем.

Очень скоро она вышла во двор. Я и мама, словно два шпиона, уже успели обойти ее дом. Подошли близко к большой дворовой печке из битых кирпичей в середине двора. Надеялись, Аза скажет нам хотя бы часть правды. Но Аза разожгла огонь. Водрузила на печь большой чайник. Громко сообщила еще разок:

– Милиционер давно ушел!

Дождалась, пока чайник вскипел. Объявила, что сегодня ее достали. Сейчас она пойдет ужинать и сразу ляжет спать.

– Не стучите ко мне! – предупредила всех соседей Аза. – Я таблетки выпью и буду спать. Голова болит!

Дома мама сказала:

– Она ведь когда-то нормальная была! Смелая! Неужели так изменилась? Или сильно боится?

09.05.

Сегодня все, кто пьет, успели потерять человеческий облик.

Постоянно стреляют из пушек. Негодяи! А ведь многие семьи вернулись домой с детьми! Как могут спать новорожденные?! Совести нет! Они, забывшие обычные земные звуки, оглушают сами себя, как наркотиком, этой пальбой.

А 7 мая к Маше из столовой ворвались четверо местных чеченцев. Избили ее старую больную мать и ее шестилетнего сына. Отобрали все деньги, что были в доме, все продукты, документы. Избили, изнасиловали Машу и ушли. Как жить дальше, Маша не знает. Соседи хотят захватить их старенький дом и участок. Власть сменилась, а защиты для русских людей – никакой!

Пока мы стояли в очереди за питанием, по нашему совету Маша сходила в комендатуру рассказать о происшествии. Ей дали несколько банок консервов – вся помощь. Это молодая женщина с несчастливой долей. Ей 24 года. С первым мужем-чеченцем жила недолго. Муж погиб. Разбился на машине. Второй ее муж был русский парень. Они прожили вместе восемь месяцев. Погиб в сентябре 1999 г. Порядочный мужчина! Непьющий! Он подал бумаги на усыновление ее ребенка. Но не успел. Маша плакала. Говорила, что боится. Возможно, из-за старого домика и участка земли их убьют!