Мургаш
Шрифт:
2 июля. Получил письмо от Лены.
Разразившаяся война у многих вызвала испуг и растерянность. Этого нельзя сказать про моих друзей и товарищей — коммунистов. Они самостоятельно, без всяких указаний свыше, начали сплачивать вокруг себя солдат в разных полках, батальонах и ротах, отыскивали единомышленников и сочувствующих, создавали организации.
Возникли организации в прибрежных артиллерийских батареях, соседних полках, интендантской команде и саперном батальоне. Было создано и дивизионное
Наше полковое руководство собиралось почти каждый вечер. Новости после этого разносились по всем батальонам и ротам. Аргир регулярно информировал нас о передачах московского радио, а также о всех решениях Греческой коммунистической партии.
В то время в Ксанти издавалась газета «Прибрежная Болгария». В ее типографии печатником работал Ицо Спиров. Он имел доступ к бюллетеням Болгарского телеграфного агентства, и мы с его помощью узнавали о положении на фронте.
Главной своей задачей в тот момент мы считали разоблачение лживой пропаганды противника.
19 июля. Пришел приказ представить список солдат, отправляющихся в отпуск во вторую очередь. Из нашей роты в этом списке 34 человека. Попаду ли я в него?
21 июля. Утром принесли отпускные удостоверения. Завтра отправляемся в Момчилград. Радуемся, словно дети на пасху.
Узнав, что еду, я сразу отправился к Аргиру. Взял у него пистолеты и гранаты, которые он приготовил для меня, познакомил его с товарищем, выбранным моим заместителем. Договорились, что, как только вернусь, тут же дам знать о себе.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Тридцать дней отпуска для солдата — это и много и мало. Много — когда думаешь о них, находясь на службе; мало — когда приедешь домой.
Переодевшись в гражданское, уже на второй день я почувствовал себя так, будто и не было за плечами трех месяцев службы в армии. Дома начались обычные встречи, заседания, митинги. И хотя я не входил в состав районного комитета комсомола, уже с первых дней включился в работу.
Передо мной стояла задача: установить связь с партийным центром, доложить о нашей работе в полку, посоветоваться, на верном ли мы пути, договориться о дальнейших действиях.
С районным комитетом партии я связался через Пешо Майну. Он был своим человеком в нашем доме и мог приходить в любое время.
Пешо был первым, кого я увидел по приезде в Софию. Поговорили о том о сем и, так как нам обоим было некогда, условились встретиться на следующий день в девять часов вечера. В этот час начиналась передача московского радио на болгарском языке, и мы собирались, чтобы послушать новости с фронта. А они были неутешительные и даже тяжелые. В конце сводки диктор обычно сообщал: «После тяжелых и упорных боев наши войска оставили…»
Газеты
Пешо пришел, когда передача уже закончилась.
— Что сообщили?
— Сбито двадцать четыре самолета, уничтожено тринадцать танков, а один снайпер истребил сто фашистских офицеров и солдат.
— Хорошо. Если так пойдет дальше, скоро поредеют дивизии фюрера.
Я ему подробно рассказал о своей организационной работе в полку, о людях, которые нас поддерживали, о настроениях солдат, о положении греческого населения и наших связях с ним.
— Очень хорошо. Постараюсь завтра познакомить тебя с одним товарищем. Обо всем доложишь ему.
Встреча эта состоялась не на следующий день, а почти через неделю. Товарища звали Димо Дичев.
— Мы еще увидимся с тобой, а теперь, смотри, не очень влезай в комсомольскую работу. Ты нам понадобишься для другого, более важного дела, — сказал он в конце нашей беседы.
С Димо Дичевым мы встречались еще несколько раз. При последней встрече, перед моим возвращением в полк, договорились об условном сигнале, который будет дан из Софии, если Центральный Комитет решит начать восстание в районах, прилегающих к Эгейскому морю. Димо Дичев рассказал, как связаться, с другими товарищами из нашей дивизии, и дал подробные указания о дальнейших действиях. Обговорили мы и такой важный для нас вопрос: что предпринимать, если у нас в полку начнутся аресты.
— На сколько человек в полку вы можете рассчитывать?
Я прикинул в уме. С входившими в организацию товарищами, с людьми, которые находились под нашим влиянием, с друзьями, которые всегда вступятся за нас, можно рассчитывать на несколько сот человек. А они смогут повести за собой всю солдатскую массу.
Димо Дичев задумался. Нелегко принять правильное решение. Наконец произнес:
— Поднимайтесь! Если начнутся аресты, поднимайтесь на восстание.
И мы стали обсуждать положение в полку и дивизии, дислокацию немецких войск в районе Димотика. Софлу, Фере, говорили о связи с коммунистами в других болгарских частях, вырабатывали общий план действий на случай восстания.
— Когда вернешься в полк, — закончил Димо Дичев, — собери руководство. Вместе обсудите этот план во всех деталях. Постарайтесь не допускать ошибок. Один неверный шаг может погубить организацию, созданную с таким трудом, обречь на смерть сотни людей.
Кто-то постучал в дверь.
— Входи!
Никто не вошел, а снаружи снова постучали.
— Входи же!
И опять никто не появился. А к нам обычно входили без стука.
— Ну тогда, если нравится, стой за дверью.