Мургаш
Шрифт:
Байловцы опять заколебались. Мы нажали на них, и они стали понемногу сдаваться. Наконец нашли приемлемый для всех выход: десять членов партии и ремсистов полностью переходят на нелегальное положение, остальные скрываются в надежных местах.
Мы с Дечо и Кочо приняли компромиссное решение, а после долго не могли простить себе этой глупости.
Из Смолско прибыл связной, который сообщил, что наши товарищи пока не смогли установить связь с четой «Бачо Киро».
Мы решили, что Дечо и Прокоп Хаджистоянов должны побывать в новоселских селах, а после этого предпринять новую попытку связаться с бачокировцами.
Проводив Дечо и Прокопа, мы направились
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Васко поднял голову и втянул носом воздух.
— Лазар, чувствуешь, как вкусно пахнет?
Село Каменица спало, и только в одном доме светились окна. Оттуда-то, по-видимому, и доносился аромат жареной фасоли и мяса.
Двое из нас остались на улице, остальные спрятались в тени дома, а я, Кочо и Васко постучали в дверь.
Мы вошли в просторную комнату с очагом, в котором горел большой огонь. В одном котле что-то варилось, на сковородке жарилась заправка. Две старушки, сидя на корточках у очага, тихо разговаривали.
— То ли добрый вечер, бабушки, то ли доброе утро, не знаю, как и сказать.
— Да почти что уже утро, сынок! Проходите!
— Пройти-то можно, да только мы не очень-то похожи на гостей.
Старушки оглядели нас. Все трое с винтовками и ранцами, одетые как туристы или, скорее, как партизаны — в самую пеструю одежду.
— А, сынок, к путнику очень-то не придираются.
— Мы не путники, бабушка, а партизаны. Партизаны пришли к вам в гости.
— Ну что ж, будьте живы и здоровы. Вы, наверно, проголодались? Погрейтесь пока, а я сейчас мигом вам еду поставлю. К концу вы пришли. Свадьба сегодня была.
— А ведь нас, бабушка, не трое, — рассмеялся я. — Нас много.
Я кивнул Васко, и через минуту-другую, отряхивая с ног снег, вошли все товарищи. Двое остались для охраны.
— А где же гости, бабушка?
— В соседней комнате. Вечером выпили, а сейчас спят.
— А среди них, случаем, нет полицейских?
— Упаси господи! Мы же балканджии [8] .
Да, с давних пор балканджии не любят полицейских.
Мне захотелось увидеть гостей, прибывших на свадьбу, и старушка повела меня в соседнюю комнату, где на чергах [9] , разостланных на полу, лежало человек двадцать. В нос мне ударил запах вина и еды. Я включил карманный фонарик и провел лучом по телам спящих. Полицейских действительно не было. Старушка все это время говорила не умолкая, ее голос и свет от фонаря разбудили нескольких гостей. Скоро поднялись все. Мы разговорились. Я объяснил им, что мы не намерены мешать их веселью, однако никто из них не должен выходить из дома без нашего разрешения, потому что село занято, и может случиться, что кто-нибудь из часовых натворит бед, увидев человека, выходящего на улицу без нашего сопровождения.
8
Балканджия — горец, житель Балканских гор.
9
Черга — домотканое шерстяное одеяло.
— Согласны, — закивали гости.
Вскоре мы сидели за столом, а проворные женщины начали подавать глубокие глиняные миски с фасолью и мясом. Я предупредил, что пить мы не будем, а повеселимся и без вина.
— Давайте позовем музыкантов, —
Трое музыкантов спали в соседнем доме. Я послал с хозяином одного партизана, и вскоре барабан известил все село, что свадьба продолжается.
Около меня сидело несколько пожилых мужчин. Из разговора с ними я постепенно понял, какое положение в селе. Кмет у них хороший человек, полицейские не творят зла, а члены общественной силы больше спят, чем занимаются делом.
В три часа утра мы встали из-за стола, пожелали хозяевам хорошо повеселиться, предупредив их еще раз, чтобы никто не выходил из дома, и расстались.
Здание общинной управы располагалось на площади в центре села. Там же размещался и полицейский подучасток, в котором находилось несколько блюстителей порядка.
Мы тихо подошли к зданию. Светилось только одно окно. Я оставил группу и с Васко через ворота вошел во двор управы. Остановившись на деревянных ступеньках крыльца, мы прислушались. Со второго этажа кто-то спускался вниз. Мы притаились. Показался мужчина. Он остановился во дворе, сонно зевая.
Я рукой показал Васко на мужчину. Мы бесшумно приблизились к нему, и я приставил пистолет к его спине.
— Тихо! Ты кто?
Мужчина испуганно повернулся и прошептал дрожащими губами:
— Кмет.
— Ты нам нужен. Мы партизаны. Есть полицейские в общине?
— Есть. Спят в комнате.
— Где часовые?
— Сегодня я часовой.
— Веди нас к ним.
Без всякого чувства страха или нежелания, осторожно шагая на носках, кмет направился к спальному помещению. На нарах лежали вповалку несколько полицейских. Их пистолеты висели на вешалке, а винтовки стояли у стены. Васко быстро собрал оружие и, пока я смотрел, все ли спят, подал сигнал в окно. Мгновение спустя вся группа была наверху. Разбудили полицейских. Они долго не могли понять, что произошло. Мы забрали их верхнюю одежду и сапоги и всех заперли в одной комнате, предупредив, что малейшая попытка к бегству грозит им смертью. Выставив у двери часовых, занялись обычным в таких случаях делом. В первую очередь потребовали ключ от сейфа с секретными документами. Кмет сразу же передал нам список членов общественной силы. В нем насчитывалось семнадцать фамилий. Затем, просмотрев реквизиционные списки, налоговые книги, мы завели разговор с кметом.
— Что представляют собой ваши полицейские, бай Атанас?
— Честно скажу вам, хорошие люди, насильно мобилизованные. Можете и других спросить, люди это подтвердят.
— А как насчет общественной силы?
— Я и сам в ней состою. — Бай Атанас улыбнулся.
Я послал сельского полевого сторожа с несколькими партизанами привести всех членов общественной силы, и через час одна из комнат управы заполнилась людьми. Бай Атанас оказался прав. Люди и в самом деле были хорошие, и никто в селе от них до сих пор не пострадал. Ко мне привели председателя реквизиционной комиссии. Он держался спокойно, на его лице не заметно было ни тени страха.
— Господин председатель, нужно приготовить обед для партизан, но такой, каким вы потчевали начальника околийской полиции.
— На сколько человек?
Вопрос был вполне законный, а ответить на него было не так легко и просто. Полиция ни в коем случае не должна была знать, что нас всего двенадцать человек. Поэтому я, не долго думая, заявил:
— Для ста двадцати!
Следует заметить, что с обедом не посрамились ни каменичане, ни мы. Судя по тому, сколько мы съели, сельские власти могли доложить своему начальству, что нас было не меньше шестидесяти человек.