Мусульманин
Шрифт:
– Один, - подтвердил Коля и опустил глаза.
– Ну, вот!
– удовлетворился Павел Петрович.
– Нет, Бог есть, это теперь как дважды два! Сыр есть, появился, значит, и Бог... Шутка!
Павел Петрович замолчал вдруг, задумался, посмотрел по сторонам, поднял глаза на луну и, доверительно глянув на Колю, признался:
– Но, сказать по правде, я его себе не представляю! Нет - и все! Вот черта, или там сатану, как он там бал правит, - это пожалуйста! Ну и ладно! Павел Петрович хлопнул ладонями по "дипломату".
– Ты еще не закончил?
Коля растерянно смотрел Павлу Петровичу вслед. Тот шагал широко, размахивая свободной рукой - хозяй-ски и радостно, распевая голосом Поля Робсона:
– Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек, я дру-угой...
Низкая луна наливалась красной медью.
Бережно поставив на землю "дипломат", Павел Петрович быстро разделся и, оставшись в широких цветастых трусах, трижды звонко хлопнул себя по животу.
И вдруг заволновалась красноватая гладь Бучилы, забурлила посредине, вздыбилась вода, и, разрывая ее, появилось и стало расти что-то круглое. Павел Петрович не поверил глазам своим и, хмыкнув, улыбнулся. Это круглое росло, поднималось, оно было голым, но по краям росли волосы, в грязи и водорослях. Потом стал появляться лоб, толстый и безмятежный. Павел Петрович хмыкнул во второй раз, однако улыбка на его лице пропала. Но когда в воде загорелись два красноватых глаза цвета луны и стали приближаться к поверхности, Павел Петрович сделал шаг назад, и колени его от страха подогнулись.
А тот все вырастал, поднимаясь над водой. У него были большие щеки, мясистый, в оспинах, нос, короткая губа верхняя и презрительно отвисшая нижняя. За покатыми плечами шла волосатая грудь с жирными мужскими сиськами, огромный живот и в гуще волос - неприкрытый торчащий срам. Он улыбался, обнажая редкие зубы, и медленно поднял руку, приветствуя Павла Петровича. У него не было рогов, лишь две небольшие мясистые шишки по краям лба, а хвоста и копыт и подавно не было. Это был не черт. Это был сам сатана. Русский сатана. Он был огромен и отвратителен.
– А-а-а-а!
– прорвало побелевшего от ужаса Павла Петровича.
Он подхватил "дипломат" и, раздирая рот в крике, побежал обратно через поле к спасительным деревенским огням - через речку, по мостку.
Но там поджидала его новая беда - хрустнула доска, подвернулась нога, и, взмахнув руками, Павел Петрович полетел в воду, а "дипломат" раскрылся вдруг, и из него вылетели во множестве небольшие зеленые кирпичики...
У той странной ночной истории было, конечно же, продолжение, его просто не могло не быть, ибо слишком уж странной была та ночная история. И продолжение не заставило себя ждать...
Утром следующего дня Коля совершал утренний намаз, по обыкновению своему, на крутояре за деревней. Он только начал молиться, когда увидел внизу странную картину.
По широкой кочковатой луговине от деревни к месту впадения маленькой речки в большую реку бежали, словно одержимые, люди. Удивленно и встревоженно глянул Коля на реку, но никакого
Ничего не понимая и забыв о молитве, Коля встал с колен и побежал вниз, к людям.
Туда же, куда бежали все, неслась подвода, полная народу с баграми, сачками и мешками в руках. Лошадью правил Колин крестный.
– Садись, крестник! А то не успеешь!
– крикнул крестный, придерживая лошадь.
Но, ничего не понимая, Коля не двигался.
– А!
– махнул рукой крестный и хлестнул лошадь.
Задыхаясь, бежала Тонька Чугунова.
– А ты чего стоишь-то, Коль?
– заговорила она с плачущей интонацией, потому, видимо, что бегущие слева и справа обгоняли ее, а ей требовалось отдышаться.
– А что случилось?
– Деньги там... зеленые эти... договоры, что ль... Польча пошла на речку гусей выгонять - целую охапку принесла. Настоящие, говорят...
– Доллары, блин!
– проорал Федька, на бешеной скорости пролетев мимо на велосипеде.
Тонька Чугунова вздохнула и потрусила дальше. А навстречу Коле бежала Верка, бежала и смущенно улыбалась.
– Чего стоишь, Абдалла?
– закричала она, подбегая.
– В натуре, баксы, я сама проверяла!
Коля схватил ее за руку, останавливая.
– Стой! Не надо!
– попросил, почти потребовал он.
– Ты чего, сдурел?
– Верка потянула его к реке.
– Это - нельзя!
– Что - нельзя?
– сорвалась на крик Верка.
– А нищету разводить можно? Раз в полгода колготки покупать можно?
– Это воровство!
– Да они ничьи, понимаешь? С неба свалились!
– Не бывает ничьих денег!
– Да пошел ты!
– Верка вырвалась наконец и побежала со всеми.
Коля растерянно смотрел ей вслед.
– Вера!
– закричал он что было сил, даже присел, крича.
Она остановилась.
– Мантуро дуст недорам!* - крикнул Коля.
– Потом!
– крикнула Верка и побежала дальше.
В том месте, где маленькая речка впадала в реку большую, где мелководье обрывалось глубиной, где малая вода становилась водой большой - плыли и кружились на месте зеленые прямоугольнички, по одному, стайками и целыми коллективами. И по одному, по одному, по одному к ним бежали, плыли, летели люди...
Федька въехал на скорости в воду, перелетел через руль и тут же поплыл, будто специально этому обучался.
Верка стянула через голову свитер, но в спешке вместе с ним и футболку и, голая по пояс, побежала по мелководью. Никто этого не замечал, да и, похоже, она сама не заметила.
Двое мужиков в черных длинных трусах раскручивали на берегу бредень.
Колин крестный бегал по мелководью с подсачником и подсекал доллары.
– Гля, Васька тонет!
– крикнула ему какая-то баба и указала на барахтающегося беспомощно на глубине мужика.
Крестный посмотрел коротко, крикнул успокаивающе: "Выплывет" - и побежал за стайкой зеленых.