Муза для чудовища

Ли Марина

Мы ехали довольно долго, думаю, минут двадцать, не меньше. И я уже даже начала надеяться на то, что у меня всё получилось, что я выбралась, когда Люсенька вдруг выдохнула недоверчиво:

— Да быть этого не может! — и, резко дёрнувшись, затормозила.

Противный звук резанул по ушам, и почти сразу же хлопнула дверь со стороны водителя. Я приподняла голову, чтобы посмотреть, что же так взволновало ариту Дуклову, и не сдержала сорвавшегося с языка матерного слова.

Машина стояла посреди пустующий по случаю позднего времеи дороги. Сонно мигали светофоры. Фонари светили через

один. В оптике на углу заикалась первая буква подсветки, а на тротуаре под ней ар Иан Джеро за шиворот тряс свободную ариту Сахипову. Причём вид у обоих был совершенно бешеный.

Черти задери эту Люсеньку! Ну, что ей стoило поехать другой дорогой! Черти задери этого Иана Джеро! И Дашку Сахипову с её вспыльчивостью и поразительным умением всегда оказываться в ненужное время в ненужном месте! Черти задери проклятый «Олимп», день Святого Валентина и Макса Глебова вместе с ними со всеми! Если бы не он со своими объяснениями в любви, этого бы вообще ничего не было!

Я немножко пошипела сквозь стиснутые зубы, воображая себя если не большим питоном Каа, то уж точно Нагайной из ики-Тики-Тави. Перекусала бы всех от злости к чёртовой матери! А потом выдохнула и обратилась вслух — слава Богу, окна в этой машинке Барби, по случаю очень тёплой ночи, были открыты.

— Кого я вижу! — пропела Люсенька, а голос её сочился мёдом и звенел счастливыми хрустальными колокольчиками. — Я-а-а-н, ты ли это?

— Луция, иди к чёрту! — рыкнул Иан, но тут же отвлёкся, по всей видимости, на Дашку. — А ты стой на месте, зараза. Я с тобой еще не закончил.

— Ещё неизвестно, кто с кем тут заканчивает, — огрызнулась моя соседка. — Кто просил тебя вмешиваться?

— Вмешиваться?.. — послышался звук, похожий на тот, что издает паровоз перед тем, как отправиться в путь. — Пх… пш… ф-ф-ф-ф-ф-ф…

И я снoва приподняла голову, чтобы полюбоваться на находящегося в крайней степеи ярости Иана Джеро.

— Я вам не мешаю? — это Люсенька снова вступила со своей арией и снова получила в ответ:

— Ты с первого раза плохо расслышала? Убирайся.

— не боишься, что я так и сдeлаю? Прямо сейчас. Отправлюсь к кому-нибудь из членов Совета. Или позвоню и расскажу, что первый палач «Олимпа» устраивает нелегальные вылазки объявленым в карантин аритам. М? Что молчишь? Я тебя шокировала?

Я в очередной раз чертыхнулась, всматриваясь в Джеро, который даже бровью не повёл, да и вообще никак не отреагировал на Люськины угрозы.

— Детка, чтобы меня шокировать, тебе надо сказать что-то действительно умное, а мы оба знаем, что ты на это не способна, поэтому очень прошу тебя, пока я еще добрый…

— Я не стау молчать! — взвизгнула арита Дуклова, и хрустальные колокольчики в её голосе уступили место визжащим струнным. — Ты не сможешь меня заставить! Пусть все узнают! Пусть. Я так хочу. Хочу, чтобы тебя унизили, чтобы… как ты мог? Как мог ты взять и отдать то, что принадлежит мне. Мне!

Она орала так громко, что я уже начала опасаться, как бы бдительные граждане полицию не вызвали.

— Ты говорил, что никто, никогда… что навсегда… что только я, а теперь…

— Кто тебе рассказал? — холодно спросил Иан, и я заметила, что он побледнел. И, проклятье,

даже расстроилась из-за этого! Даже после известий о Максе его боль резонансом отдавалась в моей груди. — Не думаю, что мама опустилась бы до разговора с тобой… Так кто же?

— Сейчас это не важно, — Люсеньке удалось взять себя в руки, она огладила бёдра, поправляя смявшийся во время сидения за рулем пoдол платья. — Мне было так больно. Я не люблю, когда мне больно… — я не заметила, когда она успела достать телефон, но факт оставался фактом: эта змея и в самом деле собиралась кому-то звонить. — Когда больно мне, больно должно быть всем вокруг.

Я перевела ошарашенный взгляд на Иана. Почему он ничего не предпринимает? Почему позволяет ей звонить? Нет, я понимаю, что женщин бить нельзя, но если уж очень сильно хочется, то, наверное, всё-таки можно. Я так думаю.

А вот ар Джеро, по всей вероятности, нет. Стоит. Молчит. Отсвечивает бледными скулами да желваками играет. Идиoт благородный. О себе не думает, так хоть бы о Дашке вспомнил! У неё же явно проблемы из-за самоволки будут, а проблемы ей совершенно ни к чему. Это я точно знала, потому что, в отличие от Иана, видела её руки без широких браслетов и длинных рукавов. И как кричит по ночам, тоже слышала. И как плачет. И как…

В общем, я решительно рванула дверцу многострадального Купера и, зло сверкая глазами и скрипя зубами, выскочила из машины. отелось думать, что как чёрт из табакерки, но, судя по тому, что у ара Джеро взгляд стал просто бешеным, получилось, скорее, как у призрака отца амлета.

— Ты что здесь делаешь? — просипел он, а в голосе ариты Дукловой послышались нотки гобoя. И лицом она посерела, да.

— Да, мы с Люсей по ночному Городу покататься решили. А что? Машину её на проходной не досматривают, она мне сама сказала. Надо было только на заднем сидении прилечь, чтобы меня в окошко видно не было… Ну, я и прилегла… Так что, Люсь, ты как Иана закладывать будешь, про себя тоже не забудь сказать, а то не комильфо получается… Надеюсь, у тебя из-за меня не oчень много проблем будет…

Бывшая любовь ара Джеро разевала рот, как выброшенная на берег рыба, и едва не плакала от злости.

— Да я вообще не знала, что ты в машине!

— Ой, это ты ате Кирабо рассказывать будешь, — отмахнулась я. — Или кому ты там звонить собиралась? А я буду настаивать на том, что ты мне статью про Макса показала, а затем заботливо предложила свою помощь в устранении несправедливости. Кстати, и Инг Эрато свидетелем будет. Он видел, в каком я неадеквате после нашего с тобой разговора была…

— Ах ты, дрянь, — то ли удивлённо, то ли возмущенно протянула Люся, вызвав бурные аплодисменты со стороны Дашки. По всему выходило, что возлюбленная аров Джеро считала, что единолично владеет правом называться этим словом.

— А ну заткнулись все! — рявкнул Иан. — Вы, две, — кивок на Дашку и Люсю, — пошли в машину быстро. ты — иди сюда.

Я не стала дожидаться, пока затихнет возмущённое «что-о-о-о-о-о?», и просто показала ару средний палец. И так мне стало хорошо… Но больно, да. Потому что Иан виноватым даже не выглядел, совершенно очевидно не чувствуя за собой вины.