Муза

Скотт Эмма

Он протягивает мне трость, и теперь он снова в моем пространстве. Я чувствую тепло его кожи, более сильное, чем любое мыло или одеколон.

"Теперь повернись ко мне в четверть профиля", - говорит он. "Левая рука на бедре, правая вытянута, правая опирается на трость".

Он отступает назад, чтобы изучить позу, затем двигается, чтобы сделать поправку здесь, небольшое изменение там. Лицо Коула близко к моему; он сосредоточен на своей работе, но мой взгляд прослеживает его челюсть, подбородок, изгиб губ.

Его близость в моем пространстве - нечто большее, чем плотская близость. В присутствии Коула Мэтисона я в безопасности.

Прежде чем я успеваю остановить себя, я хватаю его за запястье и шепчу: "Не выставляй меня дураком".

"Я никогда этого не сделаю. Я обещаю, Амбри". Он улыбается своей нежной улыбкой. "Клянусь мизинцем".

Еще один долгий, жаркий момент, а затем он отступает. Вернувшись к своему мольберту, он снова кашляет, изучая меня. "Идеально".

Я хмурюсь. "Ты кашляешь уже в третий раз".

"Ты ведешь счет?"

"Я очень наблюдателен".

"У меня зуд в горле. Ничего страшного". Коул смотрит на меня из-за холста. "Готов?"

Я киваю и делаю, как я надеюсь, величественную позу и выражение лица. Меня вычеркнули из моей семьи из-за вольностей, которые дядя совершал со мной. Его преступления каким-то образом стали моим позором. Он лишил меня достоинства, чувства собственного достоинства, и вот я притворяюсь уверенным в себе, уравновешенным человеком, которым я никогда не был.

Твоя слава сейчас намного больше. К чему этот фарс?

Но я не шевелюсь, и Коул рисует. Находиться под его внимательным, прилежным взглядом - не такая уж пытка, как я боялся. Правда, мне хочется броситься к нему, раздеть его догола и отплатить за услугу, которую он оказал мне прошлой ночью. Но в основном меня охватывает чувство безопасности, и я расслабляюсь.

Но Коул кашляет снова и снова. Через несколько минут я больше не могу этого выносить. Я бросаю свою позу.

"Коул".

"Я в порядке".

"Ты не в порядке. Ты заболел. От вчерашнего дождя, как я и говорил".

"Это просто простуда. Со мной все будет в порядке". Глаза Коула вспыхнули беспокойством. "Я могу тебя заразить?"

"Черт возьми, чувак, вот что ты...?" Я протираю лицо руками. "Положи кисть и сядь. Или приляг. Или, может, в больницу?"

Он усмехается. "Это немного экстремально. Но я приму немного лимонного чая с медом, если он у тебя есть".

Я делаю Коулу чай, и он настаивает на продолжении, хотя его кашель усиливается с каждым мгновением. Я понятия не имею, что делать. Что ему нужно. Человеческие тела так чертовски хрупки, что просто чудо, что кто-то из них дожил до младенчества.

После очередного

приступа кашля я с грохотом бросаю трость на пол.

"Хватит. Немедленно ложись спать".

Он кивает и откладывает щетку. "Мне немного жарко. Черт, ненавижу, когда ты прав".

"Привыкай". Я иду за Коулом в свободную комнату, и он забирается в кровать. Я неловко встаю рядом с ним. "Что я могу сделать?"

Он улыбается, уткнувшись в подушку, его глаза уже закрыты. "Расскажи мне сказку на ночь".

"Черт возьми..."

Коул смеется, и этот смех переходит в очередной кашель. "Я немного посплю, и мы сможем начать все сначала. Прости, Амбри".

Он спит, но не "немного", а часами. Когда он просыпается, солнце уже опустилось на зимнее небо, и в комнате начинает темнеть. Его щеки покрыты красными пятнами, а глаза остекленели. Кашель усилился, его бьет озноб и сгибает пополам.

"Коул..."

"У тебя есть что-нибудь от жара?" - кричит он. "Несколько таблеток, и я буду в порядке".

"Правда? Ты выглядишь как полное дерьмо", - говорю я, чтобы скрыть тот факт, что мое сердце стучит в груди как молот. "Что еще? Вызвать врача?"

"Нет. Может, воды?"

Я уже выхожу из комнаты, чтобы позвонить Джерому. Я делаю заказ, затем приношу Коулу стакан воды. Он с трудом садится и пьет совсем немного. Я хмурюсь, все еще бессильно стоя у него под боком.

Он устало улыбается мне. "Ты всегда слишком красив для своего собственного блага, Амбри", - говорит он. "Но сейчас ты прекрасен. Я никогда не видел, чтобы ты выглядел более человечным".

Я насмехаюсь. "У тебя явная лихорадка. Прекрати нести чушь и отдохни".

Коул хихикает, а затем его начинает мучить сильный кашель. "Она права", - бормочет он, его глаза закрываются. "Я не сдамся..."

Он проваливается в тяжелый сон. Я срываю с себя пальто и дергаю за оборку на шее, расстегивая пуговицы. Я собираюсь сжечь город дотла, ожидая, пока курьер принесет провизию, которую я просил. Наконец раздается стук в дверь, и молодой человек передает мне две сумки, наполненные банками с супом, соком и лекарствами всех видов.

Я бужу Коула и заставляю его принять несколько таблеток от лихорадки. Его кожа горит на ощупь, но глаза кажутся немного менее стеклянными, чем раньше. Я придвигаю стул к его кровати, и он улыбается.

"Ты все-таки собираешься посмотреть, как я сплю?". Он ухмыляется. "Психопат".

"Тише. Разве ты не должен поесть?"

Он трясет головой о подушку и переворачивается на бок, чтобы встретиться со мной взглядом. "Это прекрасно".

"Я не вижу совершенства в этой ситуации".