Муза
Шрифт:
"Вселенная - долбаный мудак".
Я собрал все свое достоинство. В конце концов, это была моя вина. Я оберегал себя три года, а потом бросил все это из-за красивого лица, быстрого ума и...
Он уходит.
Я прижался к двери. "Черт".
В гостиной Амбри сидел на диване, рядом с ним лежал его подарок для меня. Он был размером с книжку с картинками, но более плоский.
Я протянул ему подарок. "Вот."
"Вот
"Так не бывает... Не бери в голову".
Я сел рядом с ним на диван и смотрел, как он разворачивает свой подарок. Он отложил бумагу и провел пальцами по обложке книги. "Детская сказка".
"Сказки вызывают резонанс не просто так. Эта о деревянном мальчике..."
"Я знаю, о чем она", - тихо сказал он. Несколько мгновений он осторожно держал ее в руках, как будто она была хрупкой или драгоценной. Затем он отложил ее в сторону, не переворачивая страницы. "Спасибо, Коул".
Настала моя очередь. Меньше всего мне хотелось брать у него что-то еще, но я осторожно развернул его подарок. Когда бумага отвалилась, дыхание застряло у меня в груди.
"Это всего лишь литография, но она его. Пронумерованная и подписанная". Амбри ухмыльнулся. "Марк Шагал, по крайней мере, не забывал подписывать свои работы".
Я уставился. Возможно, это была литография - копия оригинальной работы, но она была сделана в студии Шагала. Я знал это, не глядя на сертификат, прикрепленный к обратной стороне. Я держал в руках небольшое состояние, но не это делало его ценным для меня.
"Художник и его двойник", - пробормотал я.
Как и большинство работ Шагала, картина была фантастической, наполненной мифическими образами, символами и метафорами. На этой картине был изображен художник, сидящий на маленьком табурете за своим холстом. Желтое солнце низко сидело в бледно-голубом небе, справа возвышалась Эйфелева башня. Место действия - Париж, но с таким же успехом это мог быть и Гайд-парк. Над полотном художника парила романтическая пара, напомнившая мне молодоженов, купивших мой первый портрет. На картине художника был изображен мужчина с белыми крыльями, стоящий на виолончели.
"Шагал - мой любимый". Я дотронулась кончиками пальцев до крылатого мужчины. "Откуда ты знаешь?
"Ты мне сказал".
"Когда?"
"В художественном магазине".
Я порылся в памяти, смутно припоминая, что я упоминал некий цвет индиго, который я назвал "синим Шагала".
"Ты помнишь это?"
"Он показался тебе трогательным. Я решил рискнуть".
Я покачал головой. "По какой-либо конкретной причине ты выбрал эту картину с таким названием?"
"Совпадение", - жестко сказал Амбри. "Не читай в нем слишком много. Там также есть летающая рыба и птица, играющая на скрипке, так что..."
Я немного посмеялся, но сердце мое словно весило тысячу фунтов. "Спасибо."
Не
"Коул...", - густо произнес он, прижимаясь к моей шее.
На мгновение воздух между нами сжался и наполнился возможностью. Затем он резко встал и подошел к окну.
От вина у меня помутилось в голове. А может, это был его подарок. Он был слишком чертовски умен, чтобы случайно выбрать этот отпечаток. Хоуп – настоящая загадка, подумал я. Беспощадный. Я снял очки, отложил их в сторону и подошел к Амбри.
Я прислонился лбом к его спине и положил руки на те места, где должны были быть его крылья. Я провел ладонями по шелку его пиджака, затем по бокам его плеч, чтобы снять его с него.
Развернуть его...
Пиджак упал на пол.
"Что ты делаешь?" - хрипло сказал он.
"Пытаюсь удержать тебя".
Все еще стоя позади него, я расстегнул верхние пуговицы на его рубашке и оттянул воротник от его шеи, чтобы можно было прильнуть к нему ртом. Одна рука скользнула в его рубашку, к груди и над колотящимся сердцем. Другая скользнула вниз, к брюкам. Он уже был толстым и твердым в моей ладони. Все это время я целовал его шею, впивался зубами в кожу, ласкал языком мочку уха.
Одна рука Амбри вырвалась, чтобы опереться о подоконник, его дыхание стало неровным. Другая потянулась вверх, чтобы зарыться в мои волосы, сжав кулак и посылая электрические разряды по позвоночнику. Я маневрировал под его поясом, под шелком его нижнего белья. Он застонал, когда я сжал и погладил его, мой рот не отрывался от его шеи, а другая рука крепко прижимала его к себе.
Я думал, что он позволит мне отпустить его, но он издал придушенный крик и крутанулся на месте. Он схватил мои запястья и захлопнул их, прижав меня к стене. К себе. К земле. Наконец-то я почувствовал связь с чем-то, кроме невесомого одиночества.
Его лицо было в нескольких дюймах от моего, наши тела прижались друг к другу. Я расширил свою позицию, чтобы придвинуть его ближе, наши бедра плотно прижались друг к другу. Я услышал его вдох; он притянул меня к нему, к его рту. Он уклонился от моего поцелуя и зарылся лицом в мою шею, под натиском зубов, языка и горячего дыхания.
"Коул", - шипел он мне в ухо. "Ты должен быть у меня".
С этими словами наши объятия превратились в битву. Хватающие руки рвали одежду, а рты кусались вместо поцелуев, потому что целоваться было запрещено. Он стянул мою рубашку через голову; голая кожа моей груди встретилась с его грудью, где его рубашка висела расстегнутой, но этого было недостаточно. Мне нужно было, чтобы мы оба были голыми, в постели, кожа к коже и прикосновения в тысяче мест. Я хотел его поцелуя, хотя и знал, что он разрушит меня навсегда.