Музей разочарований
Шрифт:
Она потерла ладонью лоб, словно пыталась избавиться от головной боли.
— Это... как бы сказать... Черисс и Китс...
Я с облегчением выдохнула.
— А, всё в порядке! Китсу не нравится Черисс в этом плане. Он сам сказал, так что всё хорошо. Он даже дал мне книгу...
— Нет, всё не так, это очень запутанная история.
— И что? Эта история — в прошлом, — с улыбкой выпалила я.
Одри оставила в покое волосы и, положив обе руки на стол, глубоко вздохнула.
— Пэн, твоя влюбленность
Не знаю почему, но моё тело напряглось, как на аттракционе «Циклон» на Кони-Айленд, когда ты пытаешься свести к минимуму синяки и тряску еще до начала поездки.
— Я счастлива, что тебе наконец-то понравился кто-то настоящий, но Китс — не самый лучший выбор.
Кто-то настоящий?
В этот момент всё вокруг меня застыло. Только стук сердца отдавался в ушах. В глазах потемнело. Только что произошло нечто ужасное. Я и не думала, что Одри может причинить мне боль, что ж, добро пожаловать в реальность.
— Я не могу вдаваться в подробности, потому что поклялась Черисс хранить это в тайне, но он действительно плохо поступил с ней. Он лжет, манипулирует и действует в своих интересах, а потом ты чувствуешь себя дерьмом. — Она протянула через стол руку и сжала мою неподвижную ладонь. — Я не хочу, чтобы ты неверно все поняла, а потом страдала.
Я отпрянула, отдергивая руку.
— Ты думаешь, я настолько жалкая, что не в состоянии понять, нравлюсь я кому-то или нет?
Она резко выпрямилась.
— Нет! Я совершенно не это имела в виду!
— Ты счастлива, что мне наконец-то понравился кто-то настоящий? — Мой голос дрогнул в конце фразы.
После этого она, кажется, окончательно проснулась, но выглядела встревоженной.
— Я не это имела в виду!
— Ты считаешь меня жалкой, — сказала я скорее себе, медленно проговаривая каждое слово.
Я схватила сумку, засунула в неё недоеденный пончик и встала.
— Мне нужно идти. — Голос мой дрожал.
— Постой, Пэн, давай поговорим! — отчаянно взмолилась она.
— Мне нужно идти, — повторила я.
— Пенелопа!
Я поспешно прошла по коридору, сминая края бумажного пакета. Когда я проходила мимо лестницы, то увидела Черисс, от ее кудрей не осталось и следа. Она стояла на ступеньках и пялилась на меня. Я подавила в себе желание показать ей средний палец.
— Пэн, подожди! — закричала Одри, её голос сорвался.
Не оборачиваясь, я открыла дверь и вышла на улицу. Ветер усилился, косой дождь падал острыми каплями.
Я вспомнила первый раз, когда мы с Одри ночевали вместе. Я тогда проснулась рано утром и увидела, как она пристально на меня смотрит.
— Что ты делаешь? — прошептала я.
Она
— Ты спишь с открытым ртом. Я не хотела, чтобы он туда упал. Я увидела его в 5:23.
На часах было 7:02. Всё это время она охраняла мой сон.
Я перевернулась на другой бок, подальше от паука.
— Не считая Эфа, ты мой лучший друг. Навсегда, — заявила я.
— А ты мой навсегда-навсегда, — отозвалась она, протягивая мне свой согнутый мизинец. Мы сцепились мизинцами, и я, ни на минуту не сомневаясь, поверила, что это правда.
Я мысленно вернулась в прошлый вечер: лунный свет в комнате Китса; его удивление при моем появлении; мы держимся за руки; завитки волос на его шее; то, как он убрал ресницу с моей щеки... Но теперь всё казалось другим: я стала глупым жалким ребенком, а магия вчерашней ночи, словно динозавры, исчезла навсегда.
Я захотела застегнуть куртку, но внезапно осознала, что её на мне нет: она так и осталась висеть на вешалке у Одри. Это было ужасно не только из-за нашей ссоры и ухудшения погоды, но и потому, что это была моя любимая джинсовка — идеальное сочетание потертости и мягкости, — которую я купила на распродаже. И теперь она потеряна для меня навсегда, потому что в дом к Одри я больше ни за что не вернусь. И пусть это была последняя самая лучшая в мире джинсовка, от которой зависела моя жизнь (или, как минимум, температура тела, потому что от холода зуб на зуб не попадал).
А если я на самом деле всё неправильно поняла? Одна мысль об этом могла сломать меня.
Я ссутулилась и съёжилась под дождем, ветер продувал насквозь, с каждым шагом я всё больше промокала и замерзала. На пересечении улиц Колумбус и Восемьдесят первой я остановилась перед большим красивым кирпичным домом. С помощью дверного молоточка в виде медного кулака я постучала, от холода ногти покраснели.
— Иду! — прокричал кто-то изнутри.
Эф распахнул дверь, его мягкая ухмылка контрастировала с острыми скулами.
— Отличный день для прогулки, да? — Он указал на свой нос, слегка припухший от вчерашней встречи с моей головой. — Пришла закончить начатое?
Я обхватила себя руками, прикусила губу, чтобы не расплакаться, но зубы предательски стучали друг о друга, и он мгновенно переменился в лице.
— Что случилось?
Я не знала, как рассказать всё, что случилось за те двенадцать часов, что мы не виделись. О том, что парень убрал ресницу с моей щеки, а потом держал за руку, что я до сих пор чувствую его тепло, от чего по всему телу бегают мурашки. И что сейчас я чувствую, как боль, подобно чернилам осьминога, расползается по всему телу. Что с этим делать, я не представляла.