Музей разочарований
Шрифт:
Я почувствовала, что оттаяла еще больше: в нервничающем Китсе было что-то милое.
— Вот, миссис Маркс, это вам. — Китс протянул маме пионы.
— Китс, они прекрасны, спасибо большое! Пойду найду, во что их поставить. Присаживайтесь, ребята. — Она открыла шкафчик под раковиной в поисках вазы.
Папа начал расставлять тарелки.
— Я помогу, — предложила я, но отец указал мне на стул.
— Сегодня твой день рождения — единственный день в году, когда тебе не нужно помогать.
Мама начала раскладывать фетучини на тарелки.
—
— Да, моя мама родилась в Верхнем Ист-Сайде, а папа вырос в Гринвиче, Коннектикут, — ответил Китс, комкая в руках бумажную салфетку. — Они встретились в Йельском Университете, на летних каникулах на Мартас-Винъярд между первым и вторым годом обучения.
— Ох уж эти снобы, — сказал папа.
— Тео! Папа! — воскликнули мы с мамой одновременно.
— Нет, всё в порядке, — сказал Китс, усаживаясь поудобнее в кресле. — Мы простые американцы, как все. Да, на свадьбе моих родителей были семьи Вандербильтов и Дюпон[22], но если это поможет мне быстрее попасть в Йель, то я только за.
— Хмм, — задумчиво протянул папа.
Я напряглась. Мало на что мой папа любил жаловаться больше, чем на Лигу плюща и привилегии, которые к ней прилагаются.
— Пап, Китс любит университетский футбол, — вмешалась я, не давая ему развить тему.
— Да, мы с отцом ходили на стадион «Роуз-боул» в прошлом году, — добавил Китс.
Мама поставила перед каждым из нас тарелки, над которыми клубился пар, я потянулась к хлебной корзинке и передала её Китсу.
— Так значит, ты видел, как OSU разнес в щепки Мичиган? — Папа взволнованно наклонился вперед.
— Хм, да. — Китс недовольно поморщился.
— Только не говори, что ты фанат Мичигана, — выдавил из себя отец.
Теперь Китс мог в довесок объявить себя креационистом[23] и республиканцем, потому что после Лиги Плюща и Мичиганского клуба в списке ненависти отца остались только эти пункты.
Китс съежился и кивнул, а папа хмыкнул. Самое время сменить тему.
— Мам, — сказала я, вытирая соус с уголков губ, — Китс и его брат собираются летом повторить путешествие персонажей из романа Джека Керуака «В дороге».
— Боже, — произнесла она, — разве ваша мама не беспокоится о том, как два мальчика поедут одни в такую дальнюю поездку? Что если машина сломается или кто-то из вас заболеет?
Я поморщилась.
— Мы пытаемся продумать все возможные варианты. Но я думаю, всё будет хорошо, — ответил Китс.
Папа, почувствовав паузу, снова сел на своего конька.
— Китс, Пенелопа рассказывала тебе о Вилло?
Я еле заметно покачала головой, но отец будто и не заметил этого.
— Ты должен приехать в музей на прием! Будет просто чудесно! Это...
— Что за мероприятие? — Китс перебил его, обращаясь ко мне.
— Это часть работы моего отца, ничего особенного.
— Ничего особенного?! — Папа добродушно стукнул ладонью по столу. — Это будет самая восхитительная выставка о динозаврах за всю историю нашего
— Он такой скромный. — Мама улыбнулась, закатывая глаза.
Папа же выражением лица стал напоминать чокнутого профессора.
— Вилло — динозавр, у которого, как все думали, было сердце! — объявил отец. — Конечно, до наших дней дошел только песок, но то, что Вилло знаменит, позволило нам соорудить выставку в кратчайшие сроки! Система кровообращения динозавров невероятная...
Началось. Китс вежливо кивал, а мы с мамой намеками пытались перевести тему. Десять минут спустя, когда монолог о системе кровообращения начал плавно перетекать в рассказ о репродуктивной системе динозавров, мама резко поднялась из-за стола.
— У нас же есть торт! — воскликнула мама. — Теодор, идем, поможешь мне со свечами.
— Прости, — тихо сказала я Китсу, — когда он на своей волне, его невозможно остановить.
— Я думал, это никогда не закончится, — ответил он.
И тут я почувствовала нечто странное: еще недавно, я готова была нагрубить отцу, только чтобы он перестал говорить о Вилло, но теперь я не хотела, чтобы Китс соглашался со мной. Я хотела, чтобы он сказал мне, что мой папа классный. Потому что он был классным!
Это ведь мой папа. Конечно, он не был учтивым, как звезды черно-белого кино, не любил вычурных разговоров ни о чем, но когда он говорил о том, что любил, его глаза светились чистой магией. И я это в нем обожала.
Я собиралась что-нибудь ответить, но тут родители погасили свет и начали петь «С днем рождения». На моем любимом торте, который мама делала на каждый мой день рождения — с клубничной глазурью и кондитерской посыпкой — горело 17 свечей.
Родители пели, а Китс улыбался, положив руку мне на колено. По моим ощущениям она весила целую тонну.
Когда пришло время задуть свечи, я почувствовала странную пустоту. У меня не осталось дыхания для того, чтобы загадать желание, кроме самого желания дышать. Я вспомнила рисунок Эфа: динозавр в комиссионном магазине и надпись: «Всё меняется». Подумала о том, что еще год назад и представить не могла, что буду отмечать день рождение с красивым парнем. Но без Эфа. Я так и не загадала желание.
Китс отказался от пирога.
— Искусственные красители. — Он с виноватым видом пожал плечами.
— Ну и зря, — сказал отец, отрезав себе огромный кусок.
Вскоре родители удалились в гостиную, а мы остались на кухне и сидели в тишине, пока я доедала свой кусок торта.
Он вытащил из кармана маленькую коробочку в оберточной бумаге.
— Вот. — Он подтолкнул её ко мне.
— Китс, ты не должен был...
— Я хотел, — отрезал он. — С днем рождения, Скаут!
Подарок был крошечный, его тщательно упаковали.
— Красиво завернуто. — Я попыталась вновь стать той девушкой, которая еще год назад отдала бы левую руку за то, чтобы красивый кудрявый мальчик подарил ей маленькую завернутую коробочку в день рождения.