Мужайтесь и вооружайтесь!
Шрифт:
У Ходкевича такого обзора нет. Но стоит ему захватить Новый Девичий монастырь, и он появится. Там достаточно звонниц и сторожевых башен, чтобы одну из них сделать наблюдательной. Конечно, гетман рассчитывает на стремительный прорыв у Арбата, но он достаточно дальновиден, чтобы и к осадному противостоянию быть готовым. К тому же, согласно военным правилам, принятым в европейских государствах, командующий армией должен руководить наступлением издали и лишь при острой необходимости принимать личное участие в баталии. Стало быть, Ходкевич в любом случае мимо обители без боя не пройдет.
Держа это в уме, Пожарский еще с вечера усилил монастырскую заставу. В подкрепление засевшему там окольничему
Сейчас Пожарского больше всего заботило, откуда Ходкевич будет управлять боем. Если он сам кавалерию возглавит, то и Пожарский не медля навстречу ему выедет, а нет — так и князь повременит. В сражение никогда не поздно вступить. Куда сложнее держать в поле зрения все происходящее вокруг, принимать быстрые и точные решения, жертвовать одним, чтобы сохранить и усилить другое, гореть, но не сгорать до победного часа. Безоглядная храбрость и лихой наскок впечатляюще со стороны смотрятся, да вот беда — не всегда они оправданными бывают. От иных урона гораздо больше, чем пользы.
До боли в глазах вглядывался Пожарский в конное полчище Речи Посполитой. После короткой заминки оно вновь двинулось к стенам Белого города, однако на этот раз настороженно, неторопко.
По описаниям лазутчиков Пожарский довольно зримо представлял, как выглядят польские военачальники и прежде всего Ян-Кароль Ходкевич. Но с Арбатской башни высматривать гетмана по этим описаниям — дело безнадежное. Легче иголку в стоге сена найти. Искать надо скопление региментаров, которое ему сопутствует. В отличие от рядовых рыцарей они и их телохранители поверх доспехов пышные одежды надевают. Чаще всего это кунтуши с откидными прорезными рукавами, позолоченной шнуровкой и прочими украшениями, а на голове шапки с лисьими хвостами. Чем больше скопление начальных людей, тем выше чин, который ими распоряжается.
Зеркально вспыхивали на солнце щиты и панцири грозного панства, чешуей переливались их кольчуги, волнами щетинился лес копий. В этом море кованого железа яркие пятна цветных одежд особенно заметны, но ничто не указывало на присутствие гетмана. Очень уж все далеко и зыбко.
Среди крылатых кавалеристов, возглавлявших войско, Ходкевича тоже не видно. Там главенствовал рыцарь на длинноногом аргамаке, упрятанном в блескучую попону с коваными бляхами. Грудь рыцаря украшал огромный восьмиконечный крест, а голову — шлем с клювастым налобником и снопом белых перьев на шишаке. Судя по кресту и шлему, это кавалер Мальтийского ордена пан Новодворский, боец опытный и неустрашимый.
«Ну что же, — подумал Пожарский, — у Хованского опыта и мужества не меньше. Справится. Жаль, не мне с Ходкевичем, а ему с Новодворским выпало дело начинать».
Словно прочитав его мысли, Минин оживился:
— Пора, князь. Гетман от тебя никуда не денется. Не промешкать бы.
Пожарский и сам видел, что пора: передние ряды польской кавалерии вот-вот на раздорожье вымахнут.
— Кабы гетман был маленький, а карман у меня большой, я бы его в карман посадил, — пошутил он, но тут же посерьезнев лицом и голосом, велел бить наступление.
Трубачи
Откликаясь на их зов, пронырнули через строй дворянской конницы и разом пальнули по неприятелю из ручниц пешие самопальщики. Затем ударили пушки с земляного вала. Этот почти одновременный залп смешал передние ряды неприятеля. Но урон от него получился небольшой. Слишком уж крепки оказались панцири крылатых кавалеристов.
Вот и пану Новодворскому самопальщики лишь нагрудник с крестом на позолоченной ткани продырявили да перья с шишака сбили. Показывая, что дух его по-прежнему крепок, мальтиец рубанул мечом воздух и устремился навстречу Хованскому. Первый удар его был так силен, что князь едва в седле удержался. Разъехавшись, противники схлестнулись вновь, а вслед за ними схлестнулись крылатые рыцари и дворянская конница. И началась долгая кровопролитная сеча.
С Арбатской башни было хорошо видно, как сшибаются и перемешиваются в пылу сражения два противоборствующих войска. Польское одето и вооружено так, что пахолика [90] или рядового жолнера от пана кавалериста не всегда отличишь. А в русском сразу видно, где дворянин, а где боевые холопы, которых он привел со своих земель и которых должен был обеспечить всем необходимым. Латы из кованых пластин, иначе говоря, куяки, длиннополые кольчуги-байданы, пистоли и сабли есть только у дворян. Простолюдины этого и многого другого лишены. Правда, за время ярославского стояния Минину и Пожарскому удалось немалую часть земской рати одеть в стеганые кафтаны со стоячим воротом и короткими рукавами — тегиляи, вооружить недлинными копьями немецкого пешего строя, саблями, чеканами, самопалами или короткоствольными ружьями с разъемным крючком вместо заводного колечка. Но по пути к Москве в ополчение влились новые отряды, не обученные, одетые и вооруженные как придется, и это вновь сделало общий вид русского войска довольно пестрым, а поведение не всегда управляемым.
90
Оруженосец, телохранитель.
Зато скакуны в отрядах дворянской конницы почти сплошь белые с черными пятнами на боках и на шее. Пятна эти невелики и рассыпаны редко, а потому не очень заметны. В отличие от породистых рысаков польского войска эти кони — помесь вологодских жеребцов и ногайских кобылиц. Нравом они диковаты, овса почти не едят, роста самого что ни на есть среднего, зато быстры, выносливы и неприхотливы. Полдня могут скакать и не запалиться, а это в боевом деле, считай, самое главное.
Однако ныне и окрас скакунов вологодско-ногайской породы Пожарский по достоинству оценил. На широком зелено-сером поле белые сгустки дворянской конницы сразу заметны. По ним легко проследить, куда она движется, какими силами, с каким напором.
Ожесточенной схватке Хованского с Новодворским не суждено было завершиться. Между ними вклинились рубаки с той и с другой стороны. Они сцепились, как разъяренные псы. Храп. Кровь. Крики. Дымки от пистольных выстрелов. Падение коней и людей.
Вырвавшись из этого бешеного водоворота, пан Новодворский не стал искать Хованского. Разметав преградивших ему путь конников, он устремился к построенному накануне острожному городку.
Хованский меж тем вышиб из седла сначала одного крылатого кавалериста, затем обрушился на другого. Спину ему прикрывал столь же искушенный в ратном деле стремянной, а с боков стерегли холопы дворянской конницы.