Мужчина без чести
Шрифт:
– Я не?.. – вздрогнув, Белла автоматически накрывает ладонью живот. Левой. Неужели?
– Нет, - Эдвард уверенно качает головой, едва заметно морщась от ее предположения, - ну что ты!
– А как же?.. Я думала… филатха, Эдвард! Филатха! Где она? – как незыблемое доказательство, в котором теперь уж очень хочется сомневаться, Белла приподнимает руку с капельницей. До смерти боится оказаться права и до ужаса желает убедиться, что ошибалась. Теперь не огонек, теперь костер надежды. Теперь не стеклянная картинка –
– У меня, - мужчина, подавшись немного назад, выуживает из кармана заветную красную ниточку, с непониманием глядя на жену, - им надо было поставить капельницу, и я снял ее.
Сжав свое украшение так крепко, как только возможно, разглядывая его во всех ракурсах и при лучшем свете, Белла снова плачет. Плачет, широко-широко улыбаясь. До того, что болят губы.
– Я беременна, - едва слышно шепчет, горящими глазами оглянувшись на мужчину.
– Беременна, да, - подтверждает он, легонько чмокнув ее в лоб, - им удалось остановить кровотечение.
Похожее ощущение счастье – безбрежного, полного и яркого как никогда, охватывало Беллу лишь однажды. На свадьбе, когда на палец мужа надела кольцо и стала его. По-настоящему. Навсегда.
А теперь… теперь еще один подарок, еще один дар. Вторая жизнь после, казалось бы, смерти.
Не хватит благодарности…
– Мы пойдем в церковь, - заявляет Белла, притягивая Каллена обратно к себе и обнимая его крепко уже самостоятельно. Прижимаясь всем телом и глотая слезы, - пожалуйста…
Он кивает.
– Хорошо.
Белла поражается метаморфозе за каких-то полчаса. Из ненависти к мужу ее снова охватывает необъятная любовь. И снова, задыхаясь от полноты ощущений, она не может понять, как умудрилась родиться под такой счастливой звездой. Как ей может везти… настолько!
– Ты что, не знала? – спустя какое-то время, когда она, уже лежа на подушках, гладит его пальцы, а он перебирает ее волосы, спрашивает Эдвард. С удивлением, которое не скрывает.
Девушка качает головой.
– Мне сказали, ты знаешь!
– он удивляется еще больше. И, видимо припоминая все то, что недавно случилось, морщит лоб.
– Наверное, я не услышала, - подтверждает не самые лучшие его предположения Белла. Краем мыслей, где-то в глубине сознания, припоминает седовласого доктора, склонившегося над ней.
Но теперь на это обстоятельство абсолютно плевать.
– Мне следовало сразу сказать тебе, - извиняющимся тоном, придя в себя, шепчет Каллен. Наклоняется к ней. Гладит.
– Но я думал…
– Я тоже думала, - Белла поджимает губы, покраснев от правды, которую хочет произнести, в которой намерена признаться, - что ты не рад случившемуся… что ты… недоволен.
Эдвард морщится. Вот сейчас недоволен. Вот теперь.
– Изабелла, - припадает к ее лбу, целуя сначала его, а потом медленно спускаясь ниже и ниже к скулам,
– Извини, пожалуйста, я знаю…
– Я тебя люблю, - перебивает ее Эдвард, сделав глубокий вдох. И уже не робко, уже уверенно, как настоящий папа, мужчина и защитник, прикасается к сорочке жены на животе, - и его люблю тоже.
Северным сиянием, в которое при этой фразе, при чудесном признании окрашиваются глаза жены, Эдвард готов любоваться еще сотню лет.
А потому повторяет снова:
– Я хочу этого ребенка, dama.
И улыбается.
*
Этой ночью они оба остаются в больнице. Эдвард отказывается уходить, припоминая вчерашние слезы и неслышные просьбы жены о помощи, произнесенные дрожащими губами. Белла же отказывается его прогонять, несмотря на весь эгоизм подобного решения.
Без света, с опущенными на окна жалюзи, которые создают в палате особую, безопасную атмосферу, они с обожанием смотрят друг на друга. И не могут насмотреться.
– Если ты сломаешь себе спину, сидя так, - Белла нахмуренно смотрит на мужа, устроившегося на стуле и положившего локти и голову на простыни ее кровати, - я не виновата.
Каллен усмехается. Но в усмешке затаилась серьезность вкупе с решительностью.
– Даже не думай.
Белла закатывает глаза, удобнее устраиваясь на подушке. Сейчас она мягкая. Многое изменилось…
– Я бы с удовольствием обняла тебя, - тихонько заявляет она, робко посмотрев на мужчину. И тут же, сама себе, нервно улыбается уголками губ.
– Для этого мне не нужно ложиться к тебе, - мистер Каллен ловко поднимается со своего места,
как и шесть часов назад, нагибаясь к жене, - та-дам.
Белла искренне посмеивается, с удовольствием приникая к нему, теплому, ближе. Сегодня впервые, как прежде. Сегодня впервые, когда полностью может рассчитывать на заботу и поддержку. Когда теряется ночное происшествие в переулке и забывается… его боль. Когда он все делает, чтобы она не плакала.
– Будешь стоять так всю ночь? – спрашивает она.
– Тебе этого хочется?
Миссис Каллен осторожно гладит руками его спину. А потом, поцеловав напоследок, отпускает, укладываясь обратно на подушки.
– Нет, лучше сиди.
– Спасибо.
Мужчина возвращается на свое место, занимая прежнюю позу. Только вот глаз не закрывает. И Белла тоже.
Здесь на удивление хорошо. На удивление, потому что больница, как правило, место отвратительное и неприятное. Здесь пахнет горькими лекарствами, снующие в белых халатах люди слишком серьезны, чтобы расслабить пациентов, а скрипящие простыни – главный недостаток палат. И все же все это, причудливо соединяясь, сплетаясь вокруг, успокаивает. Главное, что Эдвард рядом. Главное, что с Комочком все хорошо.