Мужчины свои и чужие

Келли Кэти

– Но это не объясняет, почему она не обсудит все с Питом, – сказала Ханна.

– Знаю. Но ты облегчишь ей жизнь, если перестанешь говорить исключительно о ребенке.

– Если ей не хотелось приходить сегодня, так и не надо было, – возразила Ханна.

Ей было обидно, что Эмма отказывается разделить ее ра­дость по поводу ребенка. Ведь пока у нее не было Феликса, она не завидовала Эмме, что ее каждый вечер ждет муж. Как же смеет Эмма так разговаривать с ней сейчас?

– Не расстраивайся, – попросила Лиони, заметив гнев

в темных глазах подруги. – Мы просто слегка забылись, весь вечер говорили только о ребенке. Войди в ее положение.

Ханна мрачно кивнула.

– Я не хочу никому надоедать, – фыркнула она.

– Ты и не надоедаешь, – возразила Лиони. – Я с удовольствием говорю о детях, но для Эммы это слишком больная тема. Слушай, быстро говори о чем-нибудь еще. Она идет!

– Расскажи нам побольше о своем замечательном Хью, – попросила Эмма, усаживаясь.

Ханна молчала, плотно сжав губы, и Лиони в душе взмо­лилась: только бы они не поубивали друг друга во время де­серта.

– Хью, – начала она, – совершенно замечательный…

Обычно их «египетские встречи» кончались значительно позже, чем было задумано, потому что они обожали болтать друг с другом, но на этот раз Эмма объявила, что ей пора домой, едва на столе появился кофе.

– У меня завтра тяжелый день, – сообщила она. – На конференцию приезжают два гостя, и мне придется за ними присматривать.

Она быстро выпила кофе, оставила деньги на столе и встала.

Ханна холодно ей улыбнулась и подставила щеку для по­целуя. Но это была видимость поцелуя – они даже не косну­лись друг друга.

– Пока, Лиони, – сказала Эмма, обнимая подругу.

В ожидании автобуса, она придумывала, как объяснить Питу, почему она так рано вернулась. А впрочем, какая раз­ница? Ей хотелось поскорее оказаться дома, в теплых объ­ятиях Пита. Ханна была так основательно беременна, выгля­дела такой счастливой, что Эмма просто не могла смотреть на нее. Ей было самой за себя стыдно. Что она за подруга? Думает только о себе, не умеет радоваться чужому счастью. Эмма поклялась себе, что на следующий день позвонит Ханне и извинится.

Когда она вошла в дом, в холле было темно. Прекрасно, Пит еще не вернулся. Он предупреждал, что после работы, возможно, зайдет выпить с Майком. По крайней мере, она может лечь спать и никому ничего не объяснять.

Эмма оставила свет в холле и пошла в спальню. Она успе­ла снять только блузку, и тут на нее накатила такая волна безысходности, что она села на край постели и разрыдалась. Господи, сможет ли она когда-нибудь смириться с тем, что бесплодна?

– Что случилось?

Эмма вздрогнула и увидела стоящего в дверях Пита. На нем были старая кожаная куртка и потертые джинсы.

На мгновение ей захотелось соврать. Затем она вспомни­ла слова Элионор Дюпре: Почему бы вам не говорить то, что хочется, Эмма?

Элионор права. Она устала прятаться.

– Ханна беременна, и меня это убивает. Я не

в силах смириться с тем, что у меня никогда не будет собственного ребенка. Я думаю, что я бесплодна, – без обиняков заявила она.

– Ох, Эм, мне так жаль, моя радость…

Пит беспомощно смотрел на нее, его обычно жизнера­достное лицо стало печальным. Внезапно Эмма пожалела, что сказала ему. Достаточно того, что она переживала, зачем было заставлять и его мучиться.

– А впрочем, это неважно, – пробормотала она. – За­будь, что я что-то говорила.

– Забыть? – удивился Пит. – Как я могу забыть? Меня ведь это тоже касается, Эмма, ты что, запамятовала? Нас ведь двое в нашем браке. Больше всего меня сердит, когда ты пы­таешься нести какую-нибудь ношу в одиночку. Ты никогда не позволяла мне воспротивиться твоему отцу, хотя он тобой помыкает, ты таишь такие секреты и позволяешь Кирстен взвалить на тебя все семейные невзгоды. Ты элементарно не позволяешь мне помочь тебе. Какого черта ты меня отталки­ваешь? Ты разрушаешь наш брак, Эм, ты это заметила? Пре­крати исключать меня из своей жизни!

Она никогда не видела, как он сердится. Пит даже схва­тил ее за плечи и как следует тряханул.

– Разве ты не видишь, что я тебя люблю, Эмма? Я тебя люблю! – громко крикнул он. – Тебя, а не того человека, каким, по твоему мнению, ты должна быть.

– Я знаю, – заикаясь произнесла она. – Я не хотела тебе говорить…

– Боялась, что я разозлюсь на тебя, как твой проклятый папаша? – заорал он.

Эмма поморщилась, расслышав ярость в его голосе.

– Нет, – возразила она, – не поэтому. Просто я дума­ла… если я что-то скажу, это уже не будет лишь моим вообра­жением. И на самом деле окажется, что у меня не может быть ребенка.

– Господи, Эмма, какая чушь! – воскликнул Пит. – Все это предрассудки. Уж лучше давай я куплю карты Таро, и пусть они нам скажут, почему ты не беременеешь.

– Нельзя самим покупать такие карты, – тихо сказала Эмма. – Надо, чтобы кто-то их тебе купил. Я где-то читала.

Пит рассмеялся и обнял ее.

– А ты случайно не читала, что сейчас могут сделать ме­дики для излечения бесплодия? Да и вообще, кто сказал, что с нами что-то не в порядке? Возможно, ты зря паникуешь.

– Так ведь больше трех лет прошло, – напомнила ему Эмма. – Мы же не предохранялись, и все равно – ничего.

– Ладно, пусть есть какая-то проблема, но надо выяс­нить точно, прежде чем делать выводы. Завтра первым делом позвони врачу и запишись на прием. Он сможет направить нас к специалисту. Обоих.

– Ты… ты не возражаешь?

Пит взял ее худенькое личико в ладони и заглянул в глаза.

– Я люблю тебя, Эмма. Я бы очень хотел, чтобы у нас были дети. И если по какой-то причине мы не можем их иметь, мы что-нибудь придумаем. В худшем случае будем жить без детей. У меня есть ты, а у тебя есть я. Правильно? Эмма послушно кивнула.