Музыка на иностранном
Шрифт:
— Почему вы прислали мне вашу работу? — тихо спросил Кинг.
— Да потому что я думал, что из всех людей именно вы станете поборником истины, свободы, справедливости…
— Но почему я?! — Кингу вдруг хотелось схватить Уоррена за плечи и как следует его встряхнуть; он с трудом удержался. — С чего мне быть тем избранником, кого должна волновать истина и свобода? Как вы вообще обо мне узнали?
Уоррен, видимо, заметил, что ему наконец удалось произвести впечатление на собеседника, и был явно этим доволен:
— Вы — приверженец истины, доктор Кинг. Вы же не будете этого отрицать? Вы — тот, кто
Кингу вдруг стало не по себе. С какой стати этот Уоррен объявляет его поборником свободы? Может, он и о «Паводке» что-то знает? Сейчас Кинг уже был готов подозревать всех подряд — всех до единого.
— Все ученые ищут истину, мистер Уоррен, — что бы они ни считали истиной. Но все-таки, что подтолкнуло вас искать помощи именно у меня? Кто назвал вам мое имя? Что еще вам обо мне говорили?
Уоррен стоял у окна, глядя на улицу.
— Мы с вами вдвоем, доктор Кинг, мы одолеем их всех. Вы уважаемый ученый, вас знают в научных кругах, у вас много контактов. Замолвите словечко — а дальше все пойдет само собой. Разумеется, я не жду, что мою теорию примут сразу же. Такие идеи слишком оригинальны и слишком опережают свое время, чтобы человечество приняло их немедленно. Но рано или поздно их примут! — Он отвернулся от окна и подошел к Кингу. — Нужно заставить человечество осознать свою слепоту и недальновидность, нужно сорвать повязку — и открыть всем глаза на пагубность теории относительности; это антихристианское, идолопоклонническое, непристойное собрание лжи.
Кинг сел в кресло, из которого поднялся Уоррен, и воззрился на странного сумасшедшего в пиджаке и брюках от разных костюмов.
— Я не буду вам помогать, мистер Уоррен. Может, меня и оболванили, как вы изволили выразиться, но я не согласен с вашими идеями. Я считаю их полной чушью. Может быть, я ошибаюсь, а вы правы, но у вас свои воззрения, а у меня — свои, и мы не можем согласиться друг с другом. Но мне интересно, кто вас надоумил отправить вашу работу именно мне?
— Может быть, вы ошибаетесь? — Уоррен как будто не верил своим ушам. — Как спокойно тупица соглашается со своим невежеством! Впрочем, может, и так. Вам ведь, в сущности, наплевать, правильно? Что вам за дело до того, что вся ваша физика — сплошное нагромождение вселенской чуши; вы-то уже урвали себе уютный кабинет с огромным столом. Вся ваша наука — вздор, но кого это волнует?! — Уоррен снова взъерошил свои засаленные патлы. — Господи, да меня от вас просто тошнит. Вы себе даже оправданий не ищете, просто с ходу отвергаете все, что вам непонятно. Вы даже не готовы к тому, чтобы спокойно, как воспитанный человек, обсудить спорные вопросы.
Кингу уже надоел этот бред. Он резко поднялся:
— Хорошо, если вам от этого будет легче, я готов разобрать вместе с вами вашу треклятую работу и объяснить, что я по этому поводу думаю. Но сначала скажите мне все-таки, мистер Уоррен, какого черта вы ко мне приперлись? Чего вы от меня ожидали, какой помощи, в чем?
Уоррен презрительно хмыкнул и что-то пробормотал — кажется, по-латыни.
— Эти механики мысли хорошо над вами потрудились. Я ждал от вас большего. Я думал, что в вашем лице обрету доверенного помощника и соратника; я был уверен, что правильно
— Какие еще знаки? — Этот помешанный все больше и больше не нравился Кингу. Надо было оставить дверь в кабинет открытой.
— Мне был знак. Строчка в газетной статье: «Он прирожденный лидер». Мне нужно было найти прирожденного лидера, который помог бы мне в моей борьбе. Пару недель назад я просмотрел список здешних сотрудников, он висит на доске у входа, и тут я увидел: Кинг.[17] Предводитель народа.
Чарльз испустил подавленный стон и снова присел на край стола.
— У меня есть еще десять минут, мистер Уоррен. Я готов их потратить на объяснения причин, почему я считаю вашу теорию неверной. Потом мне надо будет уйти. Присядьте, пожалуйста.
Кинг заговорил об уравнениях Максвелла, об измерении времени, о световых сигналах и искривлении звездного света, проходящего вблизи Солнца во время затмения. Он видел, что Уоррен не воспринимает его объяснений.
— Доктор Кинг, вы просто слепой тупица. Вы начинаете с утверждения, что скорость света — самая высокая во Вселенной, и используете этот тезис, чтобы доказать его же. Я уже слышал все эти доводы — это замкнутый круг! Эти жиды из Академии наук замечательно вас обработали, ничего не скажешь. — Уоррен встал. — Я пришел дать вам свободу, но вы все-таки выбираете рабство. — Безо всякого предупреждения он набросился на Кинга с кулаками; тот сгреб его за пиджак и легко отшвырнул от себя. Уоррен с грохотом врезался спиной в стену. Отвратительная сцена.
Дверь распахнулась — на пороге стояла Джоанна, она прибежала на шум.
— Позвоните в охрану, — сказал ей Кинг, — пусть проводят этого человека до выхода.
— Это не обязательно, — возразил Уоррен. — Я и так ухожу — нет смысла тратить на вас свое время. Вы тупица, Кинг. Слепой тупица. Так и знайте. — С тем он и вышел.
Чарльз и Джоанна в замешательстве уставились друг на друга. Потом она вытащила из кармана бумажный носовой платок:
— Вы как, в порядке? Кажется, он вам лицо расцарапал.
Кинг взял у нее платок и вытер вспотевший лоб.
В коридоре уже толпился народ, многие заглядывали в дверь, пытаясь понять, что происходит. Кинг сообщил им, что цирк закрылся. Он хотел лишь одного — чтобы его оставили в покое. Ему очень не нравилось, что посторонние видят его в таком состоянии. И особенно Джоанна.
Он ушел с работы пораньше. День выдался тревожным и странным — визит Уоррена, вместо того чтобы отвлечь Кинга от мрачных мыслей и снять напряжение, только усугубил их. Его подозрения по поводу Дженни и тревоги и страхи насчет того, что будет дальше, так никуда и не делись. Он позвонил Роберту — и на этот раз дозвонился.
— Чарльз? Не ждал, не ждал…
Весьма натужное веселье. Голос Роберта звучал натянуто и неестественно. Похоже, он был пьян.
— Как у тебя дела, Роберт? Есть что-нибудь новенькое?
— На самом деле я сейчас занят, Чарльз, не могу говорить. Работы много навалилось. Надо кое-что уладить. Я тебе перезвоню.
— Нам нужно встретиться, Роберт. Я думаю, ты был прав. Насчет Дженни.
— Чарльз, у меня правда нет ни минуты. Мне кажется, нам не стоит пока встречаться. Тут такая неразбериха. Я позвоню. Пока.