Музыка Рода Человеческого
Шрифт:
– Почему я голая? Хватит меня разыгрывать!
– Ты голая потому, что так надо. Очень скоро ты сама всё поймёшь. В целях гигиены мне пришлось прибегнуть к таким мерам.
– Что происходит? – медленно произнесла раздражённая девочка, глядя в монитор.
– Пока ничего, Глория. Просто знакомство.
– Кто вы?
– Я – Композитор и прошу меня так называть.
– Композитор? – удивлённо повторила девочка.
– Да. Ты здесь, чтобы работать вместе со мной…
– Работать? – недослушав, спросила Глория.
– Не перебивай, –
– Как долго мы будем работать?
– Может быть, день, может, два… Или больше, – ответил после паузы мужской голос.
Вцепившись в подлокотники, она стала разглядывать пианино.
– Как ты, наверное, успела заметить, в твоём «коконе» есть всё необходимое для жизни, – продолжил Композитор, пока Глория оглядывалась по сторонам. – У тебя достаточно света, постоянная температура в пределах нормы – примерно двадцать пять градусов тепла. Слева от тебя ты можешь видеть трубки.
Глория повернула голову влево и увидела три прозрачные гибкие трубки, соединенные между собою хомутами в нескольких местах и уходящие под потолок. Затем она посмотрела вниз, насколько ей это удалось, и увидела на земле засохшие остатки какой-то пищи.
– Это пищевые трубки, по которым ты будешь получать еду, стоит лишь об этом попросить. Я недавно проверял их на работоспособность, поэтому не удивляйся немного грязному полу и… твоей левой руке.
Девочка обратила внимание, что левая рука действительно запачкана водянистой массой.
– Немного расскажу тебе о кресле, чтобы вопросов про него больше не возникало. Оно, как ты, наверное, успела заметить, на колесиках. Механическими тросами приводится в движение и может как складываться, так и раскладываться. Я не знаю, затекают ли у тебя руки или ноги, но в разложенном состоянии все детали кресла принимают горизонтальное положение.
– Затекают, – обиженно ответила Глория.
– Надеюсь, ты простишь меня за это.
– Как вы поняли, что я проснулась? – всё так же раздражённо спросила девочка.
– Никак. Я примерно представляю, сколько должен спать человек.
– Странно, я совершенно не хотела просыпаться, – солгала Глория.
– Если ты не против, то продолжим. Перед тобой стоит пианино. В нём установлен монитор с веб-камерой, чтобы ты могла получать от меня разного рода задания. Все они в основном будут состоять из отрывков нот. Также в стенке пианино установлены динамики и микрофон, чтобы ты могла слышать и себя, и меня. Клавиши, как ты видишь, убраны. Вместо них установлена MIDI-клавиатура1, это значит, что всё, что ты играешь на них, заносится сразу же в мой компьютер.
– Компьютер? – повторила девочка.
– Да. Ты здесь, как я уже говорил, чтобы писать и сочинять музыку. Тебе не придётся сочинять что-то с нуля. Вся работа заключается в доводке уже в какой-то степени проработанного материала.
Глория поверхностно изучила
Сзади неё был точно такой же полиэтилен, как и спереди. Фрагменты спинки кресла чуть ниже её головы. Волосы аккуратно причёсаны и убраны за уши. С какой-то непонятной печалью она осознала, что это не розыгрыш. Вряд ли бы её друзья-шутники или знакомые, в спешке привязав её к креслу, стали заморачиваться с волосами. Ровная гладкая кожа на шее и плечах, ниже камера не захватывала. Сухие губы и немного слипшиеся глаза.
– А я не так уж и ужасна, – попробовала пошутить девочка.
– Ты прекрасна, Глория. Ты моя Минерва2, – протянул Композитор.
Эти слова немного напугали девочку.
– Минерва?
– Да. Ты для меня человек открытий и изобретений.
– Почему? – спросила Глория.
– Там, в театре на выступлениях, ты открывала новый для себя мир и изобретала то, что повергло потом всех в шок.
Глория не понимала о чём речь, нахмурила брови и что-то хотела сказать, но Композитор не дал ей этого сделать.
– На конкурсе импровизаций ты шокировала всех своим выступлением с Чардаш3. Поверь, со стороны это звучало восхитительно. Если эту программу тебе предложил твой преподаватель, то вы оба настоящие профессионалы.
И вдруг как вспышка перед глазами Глории промелькнули события недавних дней: она в большом концертном зале на конкурсе молодых исполнителей. Перебарывая волнение, она первым своим номером решила исполнить самую сложную часть из своей программы – переделанную под фортепиано композицию Витторио Монти4 – Чардаш.
Тонкие пальцы её рук, напрягшиеся от страха, били по клавишам в заключительной части мелодии классика. А потом пятиминутные аплодисменты и слезы её преподавателя.
– Вы были на конкурсе? – уставившись на клавиши, произнесла девочка.
– Да. От начала и до конца.
Глория положила руки на клавиши пианино и попробовала сыграть пару аккордов из вступления. Звук пианино был, как она и ожидала, электронный и негромкий. В данной обстановке ей даже понравился.
– Я впервые тебя увидел тринадцатого января, когда ты исполняла свой первый номер. Ты выступала под номером девять. Я тебя сразу заприметил.
– Да, но я выступала с десятого числа. Почему я вас не видела и не знаю?
– Я сидел в зале. Ты не могла меня видеть.
Пальцы Глории замерли на аккорде, глаза опустились.
– Как я сюда попала? – резко спросила девочка.
– Ты разве не помнишь?
Тут Глория заметила, что память действительно не потеряна. Она помнит каждый свой день на конкурсе. Помнит всех конкурсантов, которые выступали первые три дня, и помнит тот факт, что со многими она общалась и проводила время.