Музыка Рода Человеческого

Планк Итан

Этот сон Глории всегда снился от третьего лица: уходящая вдаль узкая, заснеженная дорога с неприступными для её роста сугробами у забора, куча детей, хаотично движущихся и орущих что-то, и редкие машины. Кому-то из детей удаётся заранее оповестить всех об опасности в виде движущегося автомобиля, после чего все разбегаются кто куда, но спасаются лишь те, кому удаётся взобраться на сугроб.

Потом дети снова выскакивают на дорогу, и так продолжается вновь и вновь. Снова неконтролируемая куча детей, снова мешанина из криков и голосов, калейдоскоп из лиц, некоторые из которых она узнаёт. И каждый раз Глории не удаётся залезть на сугроб, и каждый раз ей никто не протягивает руку помощи, и каждый раз её сбивает машина.

Сбивает, но

она жива. Она стоит, зажмурив что есть силы глаза, а в ушах жуткий гул детских голосов, пронизанных паникой и страхом. Открыв глаза, она понимает, что машины проносятся сквозь неё, не нанося ей никакого вреда. Ни ей, ни кому-то ещё. Но в толпе снова рождается паника, а затем и хаос. И это повторяется снова и снова.

Пройдёт несколько лет, прежде чем Глория начнёт анализировать этот свой сон и придёт к выводу, что он хочет ей о чём-то сказать. Ей казалось, что там, на заснеженной дороге, ей надо было взять себя в руки, стать лидером и повести за собой хотя бы тех, кого знала. Покорить всем вместе неприступный сугроб и укрыться в безопасном месте.

Четвертый ночной кошмар вызывал в ней не столько состояние ужаса, сколько отвращение. В нём она видела пальцы своих рук, которые кто-то острым, как бритва, ножом надрезал вдоль. Первый надрез был под самыми ногтями. Когда лезвие ножа доходило до второй фаланги, нож надламывал отрезанный кусок плоти, который из-за эластичности свисал на пальцах, обильно заливая всё бурой кровью. Так продолжалось, пока все пальцы не превращались в кровавое месиво.

Глория никогда не переносила вида крови, но во сне она не могла оторвать взгляда от крепких рук, которые её терзали.

Глория спала. Несмотря на ужасающие условия, в которых ей по воле неизвестного человека пришлось уснуть, снился, скорее всего, приятный сон. Или не снилось ничего.

Сомнительный покой, медленное время. И эта ночь разрешится, иначе быть не может. Так было, так есть и так будет всегда. Она – странный гость в доме Композитора, житель подземного этажа, о присутствии которого никто и никогда, вероятно, не узнает. Оставалось ждать утра, которое обещает пленнице тусклый свет, отсутствие элементарных удобств и новые задачи, не выполнить которые означает навредить себе.

Глава третья

…написанный кровью патент

на неискоренимое благоразумие человека.

Е. И. Замятин

Глории казалось, что люди, имеющие музыкальное образование и увлекающиеся разными жанрами во многих сферах, становятся такими людьми, у которых появляется хороший вкус на хорошие вещи. Это, конечно, не значит, что такие люди – квалифицированные эксперты и к их мнению обязательно надо прислушиваться, но она давно заметила, что большинство её сверстников мало чем интересуются и уж тем более не развиты в музыкальном плане, поэтому если в их разговорах заходила речь о музыкальных новинках на той или иной молодёжной радиостанции, Глория старалась не участвовать в подобных беседах. В отличие от своих подруг, у которых свободного времени было куда больше, Глория плохо разбиралась практически во всём, чем обычно интересуются девочки четырнадцати – пятнадцати лет: новые течения в моде, прически, гаджеты, глянцевые журналы и люди, которым были посвящены целые развороты журналов или рекламные баннеры на улицах. Но она точно знала и была уверена в себе на сто процентов, что увлечение музыкой и усердные занятия научили её если не главному, то очень важному – разбираться в людях. Манера говорить, поведение, темперамент, вредные привычки и остальные особенности – Глория замечала абсолютно всё. Ей можно было не выжигать дырку в человеке, уставившись на него, она умела это делать между делом, даже не особо обращая внимание на собеседника. Часто задавала сама себе вопрос, а зачем ей это нужно. Однако это вошло в привычку, по-другому она уже давно не

могла. И как это обычно бывает, Глория редко задумывалась над тем, не анализирует ли её кто-нибудь из их компании так же, как она.

Подруг может быть две-три, может быть десять, и все они такие разные, но всех их что-то удерживает вместе. С годами всё поменяется и то, что нам не нравится в людях, или исчезнет, или приобретёт более ярко выраженные грани, но даже и тут люди пронесут дружбу через года и расстояния.

Так что же нас удерживает вместе? – задавалась вопросом Глория и задумывалась, вспоминая посиделки с подругами.

Глория никогда не считала себя идеальной и никого и никогда не заставляла с ней дружить, тем более, если человек сам этого не хотел. Она была спокойным ребенком. Ещё до музыкальной школы и подумать не могла, что именно своим спокойствием и достаточно взрослым взглядом на окружающее и происходящее будет привлекать как девочек, так и мальчиков.

Музыкальные вкусы Глории были неоднозначные. Она могла неделями слушать электронику или даунтемпо, а за тем перейти на инструментальный рок и психоделию. Её плейлист в телефоне состоял из таких любимчиков, как Эйр²², Бонобо²³, Мэссив Аттак²⁴, Морчиба²⁵, Лэмб²⁶. Если день обещал быть насыщенным по программе и подвижным физически, в её плеере звучали Продиджи²⁷, Кемикал Бразерс²⁸, Роиксопп²⁹, Фэтбой Слим³⁰. Когда по непонятным причинам ею овладевали сплин и хандра, она слушала Пинк Флойд³¹, который по таким же непонятным причинам вдохновлял её сильнее всех других коллективов, вместе взятых.

Проснулась Глория от нежных звуков красивой игры, которую проигрывал Композитор, сидя в своей лаборатории.

Её кресло уже было сложено в вертикальное положение, поэтому некоторое время девочка ещё спала с откинувшейся набок головой. Когда она начала пробуждаться, то сразу почувствовала, как сильно затекли все части её тела, особенно ноги и бедра. Во рту был горький вкус, глаза ужасно слипались. Было странное состояние усталости и сонливости, несмотря на недавний крепкий сон.

Пробуждаясь, Глория с ужасом осознала своё сегодняшнее состояние, она будто никогда не слышала ни одного человеческого слова или звука давно привычного инструмента. Вместо того чтобы что-то сказать или сделать, она молча глядела вниз и совершенно не понимала, что говорит мужской голос. А он произносил её имя, стараясь как можно нежнее привести её в чувство.

– Это вы играете? – наконец спросила Глория, более-менее придя в себя.

– Да, моя дорогая, – ответил Композитор, продолжая играть, словно не обращая внимания на то, что его пленница проснулась.

– Она очень красивая, – заметила девочка.

– Ты разве не узнаёшь своё произведение? – спросил

Композитор, сменив интонацию и на секунду посмотрев на лицо Глории в мониторе.

Глория ещё пребывала в полусонном состоянии и не напрягала память. Ей захотелось потянуться и руки сами собой разошлись по сторонам, но очень скоро их вольное движение ограничили кожаные ремни. Со стороны это выглядело немного комично, а Глорию одолела досада. Ей оставалось лишь выдохнуть с обидой на лице.

– Я хочу пить, – сказала Глория.

Композитор в тот же момент прекратил играть и потянулся к аппарату, дернув тумблер на панели управления.

– Я подаю тебе воду, Глория, – предупредил он. – Это будет обычная чистая вода. Если захочешь, можешь умыться.

Девочка жадно прижалась к ближайшей трубке и большими глотками начала пить. Пальцы рук вцепились в подлокотники. Боль в теле постепенно стала отпускать.

– Странно, что ты не помнишь своей композиции, – как бы напомнил тему недавнего разговора Композитор, пока девочка пила воду.