Музыкальная шкатулка Анны Монс
Шрифт:
Пусть умрет!
Пусть мучается, как мучилась сама Евдокия!
Пусть проклята будет!
— Правильно, — шептала чернокнижница, — говори… говори, чего с ней сделать хочешь…
— Пусть плачет, пока не поблекнут ее глаза… пусть волосы рвет, пока не останется ни волосочка… пусть зубы ейные выпадут… а груди иссохнут. Кожа станет темной и гнилой… Пусть отвернется от нее царь, увидав, до
Сказала, выдохнула — и сомлела.
А когда в себя пришла, оказалось, что нет больше в тереме чернокнижницы, ушла.
Да и была ли она?..
— Лежи, лежи, матушка, — затрепетала старушка, подавая ей воды напиться. — Успокой свою душеньку.
— Все… получилось?
— Не бывать Монсихе царицей, да только…
— Говори!
— Женщина эта, она лгать не станет… и сейчас денег ни копеечки не взяла. Сказала только, что бережет Монсиху сила особая.
Неужто сам Господь волею своей разрушил наговор?
— …не Божия, нет, — поспешила успокоить старушка взволнованную царицу, — а сила любви твоего супруга… Делал он ей подарки?
— Делал.
Дорогие, не чета тем, что Евдокии доставались. Да и то, в последние годы Петр и вовсе не вспоминал о Богом даденной жене.
— Не деньгами тот дар измеряется, особый он, отличный от прочих. В нем — любовь твоего мужа спрятана. Коль выпустит Монсиха энтот дар из рук своих загребущих, так и сгинет. А удержит — жива останется.
Задумалась Евдокия, но, утомленная колдовством, собственной ненавистью, вдруг поняла, что бессильна против соперницы, да и то… уйдет Монсиха, и кто на ее месте появится?
Другая?
Третья?
Или многие, да сразу. Неужто вернется Петр к Евдокии? Ой, вряд ли…
— А еще, — старушка чуяла перемену в царице-матушке, — сказала эта женщина, чтоб ты не спешила на судьбу сетовать. Что будет тебе тяжко, да… все тяготы Господь по любви к чадам своим на них насылает. И пройдешь ты свои и обретешь счастие…
О счастье Евдокия не помышляла, какое уж тут счастье, когда жизнь, почитай, закончена? И знаком отослала она старушку, сама же, опустившись на перины, долго думала обо всем, что случилось в короткой ее жизни. Отошли обиды, исчезла злость, вот только беспокойство за сына, столь разительно непохожего на Петра, осталось. Какова будет его судьба?..
Елена, узнав о том, что Ксюша некоторое время поживет в квартире Игната, устроила истерику. Нет, это
А Игнат терпеть не мог, когда его припирали к стенке. Нет, он попытался это объяснить, донести до Ленки и причины столь неординарного решения, и реальность проблем, с которыми он столкнулся, и вообще саму ситуацию, пусть напрямую Ленки и не касавшуюся, но затронувшую его, Игната, интересы.
Слушать она не желала:
— Между нами все кончено, — сказала она и руки скрестила, еще и к окну отвернулась, но так, чтобы Игнат увидел одинокую слезу, сползающую по бледной щеке.
Даже в больнице Ленка умудрялась выглядеть роскошно.
Слезы ее вызывали у него раздражение и чувство вины, которое Игнат пытался задавить.
— Лен, ну ты чего? Ну, отвезу я ее на отцовскую квартиру… там перекантуется.
— То есть мы там жить не можем, а она — вполне?
Отцовская квартира располагалась в самом центре города, в доме старом, еще дореволюционной постройки. Некогда поделенный на коммунальные клетушки, в новое время он обрел новую жизнь. Отец коммуналку расселил, сделал ремонт и реставраторов нанял.
Мол, нельзя забывать историю.
Игнат этой затеи не одобрял. Ну что хорошего в древнем доме, который перестраивать — себе дороже? Проводку нормальную проложить, трубы… да за те деньги, что отец в квартирку ухлопал, особняк можно было возвести. Но потом, когда работы были окончены, Игнат все понял.
Рабочие убрали стены, возведенные в славную эпоху Советов, тем самым вернув комнатам исконный простор. Огромные окна. Высокие потолки. Лепнина. Паркет из дуба. Камины — не декоративные, водяные, но самые настоящие.
Само ощущение другого, утраченного, но воссозданного великолепия.
— Нравится? — спросил тогда отец.
И соврать бы не получилось: понравилось. Игнат больше не ворчал, сам помогал отцу находить вещи, которые подошли бы именно этому жилью.
Из Франции привез столик для игры в ломбер.
Германия одарила их посудой из синего стекла и солидным шкафом, с которым, правда, изрядно повозиться пришлось… Были английское кружево и фарфор. Бретонский клинок. И декоративный рыцарский панцирь, занявший место в прихожей.
И Ленку он привел в ту квартиру, желая поделиться с ней всем этим великолепием. А Ленка сказала:
— На музей похоже. Прикольно.
Кажется, именно эта фраза и рассорила их с отцом, хотя, естественно, никакой ссоры не было. Формально все со всеми находились в дружеских отношениях.
Хуже, что с того дня Ленка вбила себе в голову, что Игнат просто-таки обязан уговорить отца переехать. Ну зачем тому одному такая большая квартира? И — ладно, она согласна подождать до свадьбы, но на свадьбу — логично же, чтобы отец квартиру им подарил и…
И, в общем, не следовало ему упоминать рыжую и квартиру в одном предложении.