Музыкальный Дом
Шрифт:
Задумчиво постукивая по столу, Эбигейл нахмурилась.
— Я тут подумала. А если мы его найдем, что будет? Он же знает, что я убила Николаса Бойла, а ты помог мне спрятать труп. Ему будет достаточно намекнуть Джеку, чтобы нас посадили в соседнюю камеру.
— Он этого не сделает.
— Почему ты так уверен?
Уилл покачал головой.
— Ганнибал любит, когда люди у него в долгу. Это его способ привязать к себе: сначала он радушный хозяин, добрый друг, учитель — кто угодно, чтобы втереться в доверие. Затем, после того, как расшатает исподволь твое мировоззрение и мораль, толкает в самую гущу событий и смотрит, как
— Тогда остается Зверь.
— А что с ним?
— Если его поймает Кроуфорд, он может заявить, что не был в Миннесоте. Более того, у него может обнаружиться алиби, и нам крышка.
— Значит, нам надо найти его раньше твоих друзей.
Произнеся это, Уилл опасливо взглянул на Эбигейл. Поняла ли она, что он имел в виду? Помолчав несколько секунд, она подняла на него мрачный взгляд и кивнула.
— Согласна.
— Точно? У нас не будет никакой поддержки со стороны властей. Никто нам не поможет, и никто не должен узнать о наших планах.
— Уилл, — она положила руку поверх его, и он сжал ее теплые пальцы в ответ, — мы справимся. Мы найдем Зверя, убийства прекратятся, и он просто исчезнет. Спасем людей, только по-своему.
Уилл сомневался, что Эбигейл собиралась убить Зверя для безопасности остальных, в первую очередь ее волновало собственное благополучие и Уилла, но в этом он нашел успокоение. Значит, она не передумает.
— Зря что ли папа учил меня охотиться?
— Но ведь не на людей.
— Кто знает, — она печально улыбнулась и, откинувшись обратно на спинку стула, отпила холодный коктейль. На ее лице отразилась напряженная работа мысли. — Уилл, скажи честно, что ты думаешь о Лектере? Мы можем… спросить его о Звере?
— Обратимся мы к нему за помощью или нет, не имеет значения. Ганнибал хороший стратег и предпочитает гамбиты, где любой исход его полностью устроит. Он верит в своего рода теорию хаоса.
— Что это?
— Представь одну и ту же точку отсчета в безмерном пространстве. Без воздействий извне от нее вскоре выстроится система с определенным рисунком, состоящим из точно таких же точек. Круг, к примеру. Если точку сдвинуть, все последующие точки будут выстраиваться в совершенно другом направлении, однако, в конце концов, все равно выстроят тот же самый круг, просто точка отсчета окажется в нем на другой позиции. От изменений начального пункта схема построения системы не меняется, как и не меняется будущее от одной отнятой жизни.
— Маньяк, философ и математик, — Эбигейл выглядела заинтересованной. — Довольно впечатляюще.
Уилл нехотя признал:
— Я никогда не встречал никого похожего.
— Он тебе нравится? Как человек, я имею в виду.
— Я чувствую его. Его любовь к жизни, страсть к музыке, трепетное отношение к красоте и манерам, даже его абсурдные понятия о времени.
— Абсурдные?
— Сложно объяснить. Из-за того, что он постоянно видит будущее, его ощущение мира смещено. Что может произойти, для него произошло, как будто вселенная — это натянутые в бесконечность струны. И даже если Ганнибал в какой-то момент находится на ноте си, то это не мешает ему слышать и остальные. Никаких причинно-следственных связей. Есть только твое звучание на всех струнах одновременно. Предначертанный хаос.
— И как он видит тебя?
— Как семечко, которое понятия
— А он знает?
— Он же видит будущее, — напомнил Уилл. — Конечно, знает.
Эбигейл задумчиво потыкала трубочкой лед в стакане и заметила:
— Лектер — серийный убийца, наверняка от него исходит что-то жуткое или неприятное.
— Не все так однозначно, Эби, почти все время он — один из приятнейших людей, которых мне доводилось встречать. Ненавязчивый, предупредительный, который относится ко мне с уважением и симпатией, даже несмотря на то, что мы по разные стороны баррикад.
— Но?
— Наверное, самое странное — это голод.
— Он на диете что ли? — прыснула со смеху Эбигейл, прикрыв ладонью рот. — Я видела его фотографии, он же не толстый. Может позволить себе любой кулинарный изыск.
— Я же говорил, не все так однозначно. Едой его голод не ограничивается, этот голод гораздо глубже. Удовольствия, развлечения, роскошь, питающие его высокомерие и непомерную гордость. Он как зависимый, только, в отличие от наркоманов, Ганнибал полностью контролирует свои желания. Он способен прожить, не питая их, но предпочитает этого не делать.
— Здрасьте, приехали. Я вот тоже многого хочу, чем он отличается?
— Отсутствием морали, я полагаю.
— Отсутствие морали еще никого не спасло от тюрьмы. Уилл, ты же понимаешь, что нас могут посадить?
— Этого не будет, — уверенно заявил он, не сводя с нее глаз.
— Тебе откуда знать? Ты же не Ганнибал Лектер.
— Нет, не он. Но я не позволю им тебя схватить.
Уилл не стал уточнять, кого «им», потому что это не имело значения. Он никому этого не позволит, кто бы ни встал у него на пути.
— А я не позволю, чтобы тебя забрали в очередную психбольницу, даже если придется тебя украсть. Думаю, Лектер мне даже поможет в этом, а? — Эбигейл подмигнула и огляделась. — Так, все, конечно, хорошо, но мне надо найти туалет. Никуда не уходи.
Уилл послушно кивнул, оставшись наедине со своими мыслями. Играла музыка: что-то невнятное про «давай, моя девочка, мы должны убраться из этого места, ты так молода и красива, но ты умрешь прежде, чем настанет твой звездный час». Среди деревьев бегали дети с воздушным змеем, цепляющимся за низкие ветки. Он снова взглянул на шеф-повара, и что-то в блеске и стуке ножа привлекло его внимание. Он зачарованно поднялся со стула и, приблизившись к толпе зевак, уставился на нож, который плавал по столу, как живой, скользя вдоль и поперек мяса, пока повар придерживал пальцами лезвие.
Вших-вших, шурх. Вззть.
Уилл уже слышал это успокаивающее глухое постукивание, как и запахи базилика, розмарина и островатого масла для заправки с утонувшим в бутыльке красным перцем. Вдруг волосы на затылке буквально зашевелились: кто-то смотрел на него в упор. Он оглянулся и не увидел никого подозрительного. Ощущение взгляда не исчезло, наоборот, усилилось, будто к нему приближались.
Сбивающая с толку толпа: разноцветные кофты, футболки, кардиганы, джинсы и шорты; каре, волосы, убранные в хвост, лысые макушки, постоянно в движении, снующие туда-сюда по своим делам. Резкие крики, детские вопли, разговоры вполголоса и громкие — через прилавок, булькающий смех и тянущийся плач. Какофония сбивала с толку, и Уилл не мог понять, куда ведет его след. Кто-то целенаправленно смотрел на него, разрезая голодным взглядом гудящий воздух.