МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Шрифт:
так, что они встанут и уйдут». Он подошел к столу – сидели там
два какие-то мужика, чай пили. Я думаю, что он хитрый –
бессознательно выбрал именно мужиков, которые допивали чай. А
может быть, им повезло, он подошел к ним случайно. Он подошел
и сказал: «СМЕРТЬ БАНДИТУ СТАЛИНУ И ФАШИСТСКОМУ
ПОЛИТБЮРО» [выделено
видели другое: он подошел, что-то сказал, они встали и ушли
[Караганда, 1951 год]>>.
(См. Айхенвальд Ю. Последние страницы. – М.: РГГУ, 2003, с. 289)
А вот исторический фон, на котором все это происходило:
<< В декабре 1949 года [5 управление МГБ СССР] было
реорганизовано в агентурно-розыскное подразделение,
наследовавшее функции ранее существовавшего в НКВД
секретно-политического отдела. 5 управление имело глубоко
законспирированную сеть из почти 11 миллионов [!] тайных
общественных агентов-информаторов. >>
(См. «Государственный антисемитизм в СССР: 1938–1953. Документы»/
Под ред. А.Н. Яковлева. – М.: «Материк», 2005, с. 386)
Добавление VII.
ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО
Бывают события, которые можно либо принять как свершившееся
чудо, либо объяснить банальным благоволением спецслужб…
* * *
Вот какую анкету заполнял в 1947 году мой отец, работавший
тогда ассистентом в Московской консерватории:
Анкета из личного дела А.Л. Локшина (оригинал в архиве
Московской консерватории; курсивом набран текст, написанный
рукой отца)
<< Локшин Александр Лазаревич!
Отдел кадров Консерватории просит Вас срочно [!] ответить на
следующие вопросы:
1. Были ли Вы за границей (где, когда и кем направлялся) – Нет
2. Имеете ли родственников за границей (где, кто) – Нет
3. Были ли Ваши родственники репрессированы – Нет
Личная подпись
22/II 47 г. А.Л.Локшин>>
А вот похожая анкета, которую должен был заполнять в 1947
году, поступая в университет, Юрий Орлов (будущий известный
физик и правозащитник). Цитирую его книгу «Опасные мысли»
(М., 2008, с.87– 88):
<<В приемной комиссии физико-технического
предупреждали, что экзамены будут труднейшими, но я
обнаружил, что подготовлен даже слишком хорошо. 15 августа
моя фамилия появилась в списке сдавших экзамены. <…>
Оказалось, однако, это еще не значило, что я был принят в
университет. Нужно было заполнить анкету особого отдела, в
которой я подтверждал, что:
Ни я, ни мои ближайшие родственники в белых армиях не
служили.
В оппозициях не состояли.
За границей (за исключением службы в Красной армии) не были.
Репрессиям не подвергались.
Из ВКП(б) не исключались.
Колебаний по партийной линии не имели.
Все было чистой правдой о моих ближайших родственниках,
исключая, может быть, Петю (который колебался). Но что касается
меня, то я уже не колебался, а сильно раскачивался. Однако надо
было бы быть абсолютным идиотом, чтобы честно отвечать на их
вопросы. Ответишь на вопрос, а попадешь на допрос. Я не
колебался ни секунды, утаивая мои колебания. Не было других
путей получить хорошее образование и даже просто высшее
образование: аналогичные анкеты заполняли во всех советских
институтах и университетах [выделено мной – А.Л.]. >>
То, что Вера Прохорова со своей немыслимой родословной,
которую, как я полагаю, невозможно было утаить, смогла без
последствий проскочить подобное анкетирование в 1947 году в
престижном Инязе – это, несомненно, чудо.
Но еще большее чудо – это поступление Веры Ивановны в Иняз в
1936 году.
Цитирую:
<<Мать Веры, Надежда Николаевна, – урожденная Гучкова.
Московский городской голова Николай Иванович Гучков – ее
отец. Александр Иванович Гучков [1864, Московская губерния –
1936, Париж] – родной дядя. Да, тот самый, у которого согласно
советской историографии, что ни должность, то крамола:
основатель и лидер партии октябристов, председатель III Госдумы,
военный министр Временного правительства [а также один из
организаторов Интервенции] . С такой родословной в СССР не
то, что устроиться на работу, – жить было невозможно [выделено
мной – А.Л.].>> См. Григорьев А. «Прохоровы с Трех гор» –
Известия, 12 мая 1998.