Мы — это мы
Шрифт:
Хэл стоял молча, опустив голову, чтобы скрыть жгущие глаза слезы. И лишь когда шаги лекаря замерли в лабиринте улиц, резким движением вытер лицо рукавом и поспешил под нехотя светлеющим небом к городским воротам.
***
Через пару часов, мокрый насквозь и совершенно вымотанный ночным приключением, он стоял у забора, смахивающего на крепостную стену. Пожалуй, тот смотрелся куда надежнее стены, окружавшей Вьен. Рассвело, но низкое, серое небо как будто придавливало утро к земле, не давая ему разгореться в полную
В этот раз собаки молчали — то ли спали, то ли обходили дозором свои владения. И это оказалось очень некстати.
— Эй! — крикнул Хэл. Он устал и не был склонен к церемониям. — Эй! Эй!
Откуда-то издалека донеслось возмущенное басовитое гавканье, и пару мгновений спустя в ворота изнутри ударилось тяжелое тело и заскребло когтями по доскам. Хэл невольно отскочил назад.
— Тор, Нана! Молчать!
Суровый окрик усмирил псов в одно мгновение. Хэл узнал голос, но все же крикнул для верности:
— Это я! Выйди, надо поговорить!
— Не о чем нам разговаривать, — проворчал голос, однако его обладатель уже подходил к воротам.
— Это насчет твоего отца.
Повисло молчание. Наконец тихо звякнул засов, и в непроницаемом на первый взгляд частоколе появилась вертикальная щель. Мальчик боком проскользнул в нее, чтобы не выпустить собак. На нем были домашние штаны, рубашка из грубого полотна и теплый плащ. Еще раз убедившись, что калитка полностью закрыта, он повернулся к Хэлу с немым вопросом во взгляде.
«Можно подумать, я собираюсь брать эту их крепость штурмом», — подумал Хэл, но его раздражение испарилось при виде осунувшегося лица и покрасневших глаз мальчика. Казалось, он не спал всю ночь или долго плакал, и Хэл внезапно ощутил непонятную и даже пугающую близость с ним, хотя они, по сути, даже не были знакомы. Ничего подобного он прежде не чувствовал и даже слегка смутился, но лишь на мгновение.
— Лекарь сказал, твой отец будет жить.
Плечи мальчика слегка расслабились, но в темном взгляде читалось сомнение. Сомнение и надежда. Он отчаянно хотел поверить Хэлу.
— Откуда ты знаешь?
— Я только что из города. Привел лекаря к твоему отцу и потом его расспросил. Ну... лекаря. Не твоего отца, конечно.
Хэл попытался улыбнуться, но так вымотался, что улыбка вышла довольно жалкой.
Смуглое лицо мальчика медленно посерело, словно с него схлынули все краски. Он крепче сжал полы плаща на груди и уставился в землю, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Мгновения падали, как тяжелые капли. Собаки возились за забором, царапались, поскуливая, ледяной ветер свистел в кронах деревьев. Мальчик упорно молчал и не поднимал головы, и Хэл понял, что благодарности можно не ждать.
— Ну, в общем, вот так... — ошеломленный, обиженный, он не знал, что еще сказать и повернулся, чтобы уйти. — Теперь ты знаешь... стало быть... пока.
— Эдвард, — чуть слышно
Хэл обернулся.
— Что?
Мальчик весь дрожал и по-прежнему смотрел в землю, но щеки его горели, от бледности не осталось и следа. Наконец он поднял голову — темные глаза сверкали, словно он бросал миру какой-то вызов.
— Меня зовут Эдвард. Эдвард Райни.
Хэл повернулся и после некоторого колебания положил руку ему на плечо, в обычном для деревенских жесте приветствия.
— Я Хэл Магуэно... ой!
Эдвард так быстро повторил жест, что чуть не заехал ему по носу. Хэл невольно засмеялся и почувствовал, как что-то внутри разжимается и удивительным образом встает на нужное место. Крепкие пальцы сжали плечо, и он охнул.
— Полегче, Эд, полегче! Мы только познакомились, не стоит сразу же меня калечить!
Эдвард поспешно убрал руку, снова вспыхнув до корней волос.
— Прости.
— Да ничего. — Хэл потер плечо и с уважением протянул: — Ну и здоров же ты! А чего тогда бегаешь, ты же можешь любому навалять!
Эдвард взглянул на него с недоумением, и Хэл сразу же понял, что сморозил глупость. Избитые мальчишки нажаловались бы родителям, а Свершителя и его семью в деревне и так еле терпят. Дело вполне могло кончиться изгнанием.
— Завтра мне надо в город, — прервал его раздумья Эдвард, — если хочешь, пойдем вместе. Встретимся здесь, на рассвете.
— Идет! — обрадовался Хэл. — Тогда до завтра?
Эдвард кивнул, но не двинулся с места. И когда Хэл обернулся в последний раз, прежде чем нырнуть в лесную чащу, все стоял и смотрел ему вслед.
***
Дружба, завязавшаяся довольно натужно, да еще таким странным образом, тем не менее сложилась и продолжилась. Хотя довольно долго, особенно в первое время, у Хэла было четкое чувство, будто он идет с завязанными глазами, а на дороге тут и там разложены сырые яйца.
Эдвард никогда не упрекал Хэла, если тот долго не появлялся, и был рад любой возможности пообщаться, но, беседуя, порой говорил что-то такое, что казалось обидным и даже оскорбительным. Произносилось все с одинаково непроницаемым выражением лица, и Хэл каждый раз готов был полезть в драку, но в конце концов сообразил, в чем дело.
Его новый знакомый никогда не общался ни с кем, кроме родителей, не имел понятия о многих вещах, с рождения известных каждому человеку, живущему в обществе. Кроме того, он явно из кожи вон лез, чтобы Хэлу не было скучно, во время беседы сильно волновался и допускал еще больше ошибок.
Родители Эдварда общительностью не отличались — отец в основном жил в городе, мать целыми днями возилась по хозяйству, а братьев и сестер у Эдварда не было. Хэлу было сложно такое представить — совершенно один в семье! Не с кем и словом перекинуться, а главное, работы-то сколько!