Мы из спецназа. Лагерь
Шрифт:
– Не за что… - Харитонов окинул комнату хмурым взором.
– Выходит, это Кравченко нас сдал?
– Ну, почему сразу сдал? Мы без того держали вас на прицеле.
– С чего это?
– Да так, трудно было не заметить таких активных ребяток! Вон вы какой интерес проявили - и на дорогу совались, и в интернете копались, и в службы разные названивали…
– Это что, запрещается?
– ворчливо поинтересовался Лосев.
– Нет, разумеется. И спасибо, что подсказали нам ряд полезных мыслишек. Конечно, мы бы и так до всего дотумкались, но с вами получилось быстрее. Что есть,
– Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил Дмитрий.
– Я спрашивал вас о Кравченко.
– Отвечаю, - спокойно отозвался капитан.
– К полковнику Кравченко мы обратились по собственной инициативе. Так сказать, в неофициальном порядке, всего-навсего - за невинной консультацией. Как-никак он лучше вас знал, а значит, мог помочь и дельным советом. Собственно говоря, он и помог. Или кто-то из вас полагает иначе?
Не отвечая, Дмитрий обернулся к своим подчиненным, сердито махнул рукой. Словно нашкодившие детсадовцы, они торопливо покинули квартиру. Дежуривший возле подъезда чекист - в бронежилете, с автоматиком-коротышкой на груди» - послушно отступил в сторону. О выходящих его явно предупредили по рации.
На улице неожиданностей они также не встретили. Все также чирикали себе дворовые птахи, и оба автомобиля самым мирным образом дремали на прежнем месте. Михаил Шебукин, с красным лицом и подозрительно распухшим носом, сидел поблизости на лавочке и рассеянно щипал собственное колено. Сказать ему было явно нечего, и ерничать над ним ребята не стали.
– Ну?
– Лосев распахнул дверцу «Мерседеса», оглянулся на Дмитрия.
– Что теперь, товарищ маршал? Работать будем? Или пьянствовать?
Харитонов сумрачно поморщился.
– Пьянствовать!
– И как долго?
– До завтра. А завтра попробуем узнать, как там дела у Стаса…
Глава 14
Если бы не рослая береза, словно опахалом накрывшая этот скромный вагончик, жить здесь было бы совершенно невозможно. Однако дерево свою службу исполняло справно, в течение всего дня защищая их от палящего июньского солнца. Тем не менее, маленькое помещение плохо переносило присутствие двух подвыпивших мужчин. Водочные пары успели заполнить пространство до самого потолка, а слабенький вентилятор, украшающий единственное окошко, с предложенной нагрузкой явно не справлялся. Впрочем, Сильвер уже основательно принявший на грудь, духоты не чувствовал. Клочковатые брови делали его похожим на одноглазого филина, а согбенной позой он напоминал засевшего в засаде богомола. Пот каплями стекал по его огромным ручищам, лил по лицу и поросшей седым волосом обнаженной груди, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Знай себе - стучал по ветхому столику, талдыча одно и то же:
– Чего лыбишься! Думаешь, я шутки шучу? Да я тебя, дурака, уберечь пытаюсь!
– От чего?
– Не от чего, а от кого!
– Сильвер погрозил Стасу крючковатым пальцем.
– Я ведь с первых минут понял твою шкодливую душеньку! Уже в первую нашу встречу!… Ты что же, вздумал этой волчице глазки строить? Амуры с ней вздумал крутить?
– С чего ты взял?
– Врешь, сучонок!
–
– Я таких альфонсов, как ты, насквозь вижу! Со всем вашим гнилым ливером! Со всеми помыслами!
– Да что ты знаешь о моих помыслах?
– фыркнул Стас.
– Все!
– кулак Сильвера вновь с хрустом опустился на доски стола.
– И лучше других знаю, как этот самый ливер наружу выпускают. Потому как видел уже не раз.
– Сильвер сделал зверскую гримасу, рукой полоснул себя по шее.
– Вот так перышком чирк!
– и все.
– Где ты нагляделся таких ужасов?
– Да здесь и нагляделся. И ты наглядишься, если не догадаешься смыться.
– Пока вроде не собираюсь.
– Ну, и дурак!… Еще Капитаном себя зовешь. Какой ты, на хрен, Капитан! Ты и на рядового не тянешь.
– Ты все-таки следи за базаром. Я, как ни крути, - твой гость.
– А ты не боишься, гостенек, что эта росомаха однажды твоими кишками подпоясается?
– Да брось ты чушь-то молоть! Прямо монстра мне какого-то нарисовал!
– А ты что думал, она танцы вокруг тебя водить будет? Думал, пригласит в резиденцию на вальс-бостон?… А вот хрен тебе с вот такущим прицепом! Она же бешеная! И поступит с тобой так, как захочет.
– Да ну?
– А что ты думал! Эта рысь и драться умеет, и убивать для нее - привычное дело.
– Ведь гонишь, Сильвер! Самый натуральный порожняк гонишь!
– А вот выкуси!
– кукиш собеседника самым неприличным образом уставился в лицо Стасу.
– Коста сам однажды расписывал, как она в городе по воробьям шмаляла.
– Это как же?
– А так! Выпила лишку, вышла из машины, а там воробьи сидели на чьем-то балконе. Никто и глазом моргнуть не успел, как она выхватила шпалер и давай по ним садить. Какой-то дедуля базлать начал, палочкой замахал, - она и его положила. И это, прикинь, средь бела дня - да еще в центре города! А там ведь еще двор, детская площадка, скверик. Сколько народу могла загасить, если бы наши пацаны не увезли ее.
– Ну, не знаю. Она ведь женщина, а у женщин бывают бзики…
– Она - не женщина!
– взрычал Сильвер, и скрюченный его палец яростно закачался перед лицом Зимина.
– Заруби себе это на носу! Она - кто угодно, но не женщина! Если хочешь знать, эта лярва пятнашку отмотала на зонах. Пятнашку, вкуриваешь! Считай, вот с такусеньких лет по колониям шлялась. Тут не всякий здоровый жлоб выдержит, а она только крепче стала. В зале своем штангу тягает, по боксерской груше стучит, в авторалли даже разок участвовала.
– Ну, если авторалли, это серьезно…
– А ты не скалься, умник! Лучше вокруг посмотри! Это ведь тоже все ее игрушка!
– Ты про что?
– Про лагерь, конечно… Или ты решил, что она детишек любит? Решил, что сироток решила подкармливать?
– Разве нет?
Запрокинув голову, завхоз сипло расхохотался. В грязном полупустом помещении смех его звучал странно и зловеще.
– Да она ж воли, в натуре, не видела. Ты сам соображай! И свободная жизнь этой шакалихе по барабану! Не нужна она ей, понимаешь? Вот и упросила Папу сварганить себе подобие зоны - то, что, значит, удобнее и привычнее.