Мы из спецназа. Лагерь
Шрифт:
– Это что еще за краля?
– поинтересовался он.
– Прикуси язык, это Любаша!
– Алена торопливо отступила от Стаса.
– И вообще будь с ней осторожнее, - та еще мегера.
– А мы пойдем, хорошо?
– пробормотал Игнат.
– Конечно, идите… - с некоторым недоумением Стас пожал плечами. Отряхнув колени, подобрал упавшую доску, любовно огладил шероховатый бок. Как бы то ни было, но свое доброе дело эта деревяшка сделала. Возможно, падение и впрямь выглядело не слишком естественным, но предъявлять к нему какие-либо претензии было бы сложно…
– Ишь, припустили юродивые! Знать, чуют за собой грешки!
– подошедшая
– Может, они просто боятся вас?
– предположил Зимин.
– Боятся? Да за что же меня можно бояться?
– Любаша впилась в лицо Стаса своими черными глазищами, широко улыбнулась. На солнце тотчас блеснуло золото ее зубов. В давние довоенные времена, подобный оскал мог бы показаться шикарным, сейчас же он больше пугал, чем привлекал. Впрочем, сама Любаша об этом явно не догадывалась, как не догадывалась о том, что стоящий перед ней электрик знает о лагере значительно больше положенного. Зимин и о Любаше знал достаточно много, включая и то, что суровая эта дамочка, торгуя наркотики и покровительствуя уличным путанам, умудрялась в свою очередь дружить одновременно с несколькими влиятельными паханами. Самое удивительное, что, зная, ненасытную суть золотозубой дамочки, ее даже не пытались ревновать. В сущности, не с ней жили и спали, - это она выбирала себе кавалеров, предпочитая поддерживать дружеские отношения со всеми сильными мира сего. Общий срок девонька также успела намотать немалый. Собственно, и сейчас эта «мегера» должна была бы сидеть, но спасло вмешательство могущественных друзей. На УДО шаловливую мадам отправили раньше срока. Видно, и впрямь знала прозорливая Любаша кому и каким местом следует улыбаться.
– Ну, я не в курсе… Я ведь здесь человек новенький.
– Новенький-то новенький, а уже второй раз бузу затеваешь!
– Какая там буза, это детки у вас бедовые. Шагу мимо не ступишь, чтобы не разругаться. Толпой на одного кидаются.
– Видела я, как ты трепал эту толпу. С крыши-то небось нарочно сорвался?
– Я что, враг себе - с шести метров прыгать?
– Ну, не знаю… - Любаша покосилась вверх, измеряя глазами высоту крыши, и тут же шутливо ткнула Зимину кулачком в грудь.
– Дураков на земле тоже много. Хотя… На дурака ты не слишком похож. Как звать-то тебя, красавчик?
– Я же передавал вам документы. Там все ясно сказано.
– Тебе что, лень лишний раз языком шевельнуть?
– Вообще-то Стасом зовут.
– А погоняло есть?
– Ну… - Зимин на секунду замялся.
– Когда-то Капитаном величали.
– Капитаном?
–
– Чего ж так громко?
– Да так… Плавал одно время на сейнере.
– В документах этого не было, - она хитровато прищурилась. Ясно было, что с бумажками, отданными Сильвером, она все-таки успела ознакомиться.
– Чего финтишь, дружок? Там у тебя только армия и ПТУ.
– Вот в армии я и плавал. Я же во флоте служил… Опять же море люблю.
– Одно только море?
– Почему, не только. Есть и другие хорошие вещи…
Она покачала своей стриженной головой, ощупывающим взором пробежалась по голой груди Стаса, по его мускулистым рукам, по изуродованным шрамами плечам, по и изуродованной спецназовской наколке.
– Где тебя так исполосовали-то? Во флоте любимом?
– Да нет, это уже потом - в дисбате. Место не сахарное, - вот и пытался бежать.
– Куда бежать-то?
– Да никуда. Просто погулять захотел. Да и планчик один был: как, значит, нагуляюсь, - в комитет солдатских матерей подаваться. Они там доверчивые, - глядишь, и отмазали бы.
– Я погляжу - ты хитрован!
– Да уж не дурак, соображаю.
– Чего ж тогда под пули полез, если не дурак?
– Так уж вышло. У них собаки были, - вот и обложили.
Любаша рукой коснулась пулевой отметины над его левым соском.
– Они что, - из автоматов по своим бьют?
– Там своих нет. Если бежал, да еще с оружием, значит, всё - вне закона. При задержании можно гасить.
– А ты, значит, с оружием бежал?
Стас скромно кивнул.
– Круто… - словно невзначай она шагнула ближе, почти надвинулась своей необъятной грудью. Зимину даже показалось, что ее проглядывающие сквозь ткань соски, заметно увеличились в размерах. И пахнуло неприкрытым женским желанием, заставившим Зимина поневоле отшатнуться.
Слов нет - перед ним стояла первостатейная хищница, с огромными несколько выпуклыми глазами, ярко накрашенными губами и черным, поблескивающим, словно воронье крыло, ежиком на голове. И все бы ничего, но дело осложнялось тем, что хищница по совместительству являлась еще и опытной уголовницей. Не зря так шарахнулись от нее подростки. Зимин не сомневался, что Любашу в лагере действительно боятся как огня.
– Хмм… А ты ничего, Капитанчик! И видно, что качался.
– Какое там!
– баловался.
– Ну, а к нам в зал заглядывал, баловник?
– Да нет, пока не приглашали.
– Ну, так я приглашаю. Видишь тот домик с чешскими стеклами? Там у нас и сауна своя, и тренажерный зал, и даже небольшой бассейн с бильярдом.
– Круто устроились!
– А ты как думал! Не ты один капитанить любишь. Кто хочет жить хорошо, тот хорошо и живет.
– А кто живет плохо, тот, значит, жить хорошо не желает?
– Получается, что так.
– Запрокинув голову, Любаша посмотрела на изготовленный Стасом флюгер.
– Ты, я вижу, и мастерить умеешь. Это в тему. А то был тут у нас до тебя плотник один, так у него руки из задницы росли.
– Что же он тут делал?
– Да малолеток портил. Что ему еще делать? Вешалку прибить и ту не мог.
– Ну, с вешалкой я как-нибудь управлюсь.
– Я уже поняла.
– Любаша приблизилась еще на десяток сантиметров, и грозные ее соски словно бы невзначай коснулись тела Зимина. Голос хозяйки лагеря съехал вниз на добрую октаву, став глухим и вязким.
– Слушай, красавчик, может, ты и нам флюгерок сообразишь?