Мы над собой не властны
Шрифт:
— Проделаем небольшое упражнение. Обе шеренги — шаг назад! Заметили разницу? Посмотрите в глаза партнера! Смотрит ли он вам в глаза?
Смотрит, а то как же. Дженна смеялась. Кажется, ее непритворно смешило, что они случайно оказались в паре.
— Так, а сейчас я вас попрошу сделать кое-что не совсем обычное. Признайтесь своему партнеру в любви! Не надо смущаться. Скажите, что любите.
— Я люблю тебя, — сказал Коннелл.
Их разделяла всего пара шагов. Дженна произнесла то же самое, улыбаясь
— Теперь еще шаг назад. Хороший такой, широкий шаг! Теперь вам хуже видно друг друга, правда? Может, ненамного, а все-таки. Чем же компенсировать увеличившееся расстояние? На спектакле зрители будут сидеть очень далеко от вас. Итак, еще раз признайтесь друг другу в любви!
Коннелл повторил громче. У Дженны слова шли, казалось, из самого сердца. Что тут скажешь: таланта у нее не отнять.
— И еще шаг назад! Не думайте о расстоянии. Говорите, словно по-прежнему глаза в глаза, только громче.
— Я люблю тебя, — беспомощно повторил Коннелл через раскрывшуюся между ними пропасть.
Голос у него был не поставлен — он не знал, что делать с диафрагмой, и быстро выдыхался.
— Теперь два шага! Кричите во все горло! Это любовь, черт возьми!
Коннелл крикнул, как велено, и закашлялся. Дженна стала всего лишь одной из фигурок в длинном ряду.
— И снова два шага! Еще разок!
На этот раз Коннелл не кричал, только слушал. Отдельных голосов было не разобрать. Все слились в единый пылкий призыв.
— И напоследок еще один шаг! Ну постарайтесь от души!
Горло саднило. Дженна превратилась в размытое пятно где-то вдали. Коннелл раскинул руки и заорал что было силы.
Когда мама по телефону попросила его приехать домой, он сказал, что не может подвести режиссера и всю труппу — это было бы безответственно. В ее молчании ясно читалось, насколько она потрясена такой наглостью: ссылаться на ответственность, отказываясь помочь родителям. По правде говоря, он и сам был потрясен.
Только в эту минуту он понял, до какой степени боится встречи с отцом. Конечно, он планировал когда-нибудь вернуться домой — просто не в ближайшее время. Дженна обеспечивала замечательный предлог, но теперь ею уже не оправдаешься. Наверное, можно было бы сказать, что он хочет остаться в Чикаго, чтобы сгладить размолвку с Дженной. «С моей будущей женой, — скажет он когда-нибудь потом. — По крайней мере, в то время я так думал». Но Коннелл уже слишком ясно увидел их отношения в истинном свете, и притвориться, будто он ничего не понимал, не получится.
Неужели он старался поскорее вырасти, чтобы скрыть собственную инфантильность? А Дженну позвал замуж ради веской причины не приезжать домой? Если
Он отказался от участия в спектакле, набил обе сумки грязным бельем и сел в самолет. Мама сказала, что не сможет его встретить, так что Коннелл поехал из аэропорта на автобусе, дальше поездом и от станции пошел пешком.
Пропихнулся со всеми сумками в дверь черного хода, и тут же на него обрушился рев телевизора из маленькой комнаты. А, точно, мама же говорила, что у отца выявили нарушения слуха. Коннелл двинулся на звук, но отец обнаружился в прихожей: стоя на шаткой стремянке, он выглядывал в крошечное окошко над парадной дверью. Коннелл убавил звук телевизора, потом вернулся и окликнул отца. Тот, не оборачиваясь, что-то невнятно пробормотал. Коннелл тронул его за плечо и сказал погромче:
— Пап! Я приехал!
Новость не произвела на отца ровно никакого впечатления, хотя Коннелл отсутствовал почти целый год.
— Он там, — серьезно произнес отец, заговорщически глядя на Коннелла.
— Кто?
— Тот тип. Каждый раз приходит.
— Да где?
Коннелл, привстав на цыпочки, тоже выглянул в окно и никого не увидел, кроме садовника, — тот как раз закончил подстригать живую изгородь и перешел к соседнему дому.
Коннелл показал пальцем:
— Ты про него? Про Сэла?
— Нет, нет, нет!
Глаза отца сверкнули. Рука задергалась. Он понизил голос и смотрел испуганно, словно говоря, что тут всего можно ожидать.
Коннеллу хотелось верить, что отец пока еще в состоянии адекватно оценивать опасность. Неужели Коннелл пришел как раз вовремя?
Он вновь повернулся было к окну и сразу отступил назад, чувствуя себя идиотом.
— Спускайся! — Он потянул отца за рукав, но тот словно закоченел на верхней ступеньке.
— Да ладно тебе, всего один шаг! Давай, ногу вперед...
Отец осторожно попробовал ногой ступеньку, быстро отдернул и попробовал с другой ноги.
— Обопрись на меня, — сказал Коннелл.
Отец навалился на его плечо и кое-как спустился со стремянки. Почувствовав под ногами ровный пол, он захлопал в ладоши и вдруг смутился, словно только сейчас заметил сына. Потом стал взволнованно тыкать пальцем в окно:
— Он там! Там!
Коннелл подошел посмотреть. В самом деле, за окном был человек — тот самый, кого не остановят непогода и стихийные бедствия. Быть может, он принес с собою смерть и разрушение, а может, рекламные брошюрки местного супермаркета.