Мы над собой не властны

Томас Мэтью

85

Эд утратил веру в физические свойства вещей. В тот вечер, поднимаясь по лестнице, он останавливался на каждой ступеньке. Эйлин, идя следом, шлепала его по ноге, подсказывая, которой ступить, и приподнимала эту ногу руками. Эд пугался, не чувствуя под стопой пола. Они продвигались с черепашьей скоростью, а потом Эд остановился как вкопанный и наотрез отказался идти дальше, хотя Эйлин изо всех сил толкала его ногу, — несмотря на атрофию мышц, в нем еще оставалось немало силы. Он никак не соглашался отнять руку от перил. В такие минуты — а они в последнее время случались все чаще — Эйлин мечтала, чтобы Сергей не уезжал домой на выходные.

Добравшись

наконец до верхней площадки, оба были словно выжатый лимон. Эйлин втолкнула Эда в ванную и с трудом раздела. Еле-еле заставила переступить одной ногой через бортик ванны. Сдвинуть другую казалось непосильной задачей. Эд оседлал бортик, словно ковбой на родео — двух бешеных мустангов. Эйлин, кое-как накренив его набок, ухитрилась перетащить в ванну вторую ногу, но трудности на этом только начались. Усадить Эда в ванне Эйлин не рискнула — потом не поднимешь. А мыть его стоя — не ровен час, поскользнется и голову себе разобьет. Если отвезти к врачу с такой травмой, почти наверняка домой его уже не отпустят. Пока в ванне было сухо, Эйлин еще не так боялась, но как только пустила воду, ей стало по-настоящему страшно. Резиновый коврик — не такая уж надежная основа, а если Эд начнет падать, ухватиться ему не за что, разве только за Эйлин.

Все-таки она включила душ и помыла Эда, но, когда пришло время вылезать, он опять разволновался и ни за что не хотел перешагивать через бортик. Эйлин уговаривала его, пробовала приподнять ему ногу — а он уперся и ни в какую. Ноги уже дрожат от усталости, и все тело покрылось гусиной кожей в мелких капельках остывшей воды. Эйлин снова включила душ, чтобы хоть немного его согреть. Эд молча стоял под теплыми струйками, а как только вода перестала литься, возобновил сопротивление. Не может же это продолжаться до бесконечности! Эйлин подумала было позвонить кому-нибудь, позвать на помощь, но не хотела оставлять Эда одного даже на несколько секунд. И кому звонить? А «скорую» вызывать она не решалась, боясь, что Эда у нее отнимут. Можно, конечно, закричать, но ведь никто не услышит.

Она еще похлопала его по ноге, упрашивая быть умником и вести себя как мужчина. Попробовала отвлечь, успокоить, а потом внезапно ухватить за ногу, но он весь напрягся, как только почувствовал ее руки на своей лодыжке. Проклятье, надо было все-таки купить это кошмарное кресло для ванны! Эд едва держался на ногах. Он уже и не хотел с ней бороться, это получалось само собой. Хотел вылезти из ванны — и не мог. Откуда еще силы брались, чтобы стоять? Рано или поздно он упадет как подрубленный. Эйлин без сил опустилась на кафельный пол, глядя на голого мужа.

— Господи, помоги! Что мне делать? — проговорила она вслух.

Отчаяние в ее голосе, должно быть, пробудило в нем какой-то первобытный инстинкт — защитить страдающую подругу. Эд пошевелился и начал выбираться из ванны. Эйлин бросилась к нему, подала руку. Эд рывком поднял ногу, словно выдергивая ее из трясины. Эйлин отвела его в спальню. Взглянула на будильник — с тех пор, как они начали подниматься по лестнице, прошло два часа. Это знак. Мозг Эда отказывает. Как мало им еще осталось быть вместе в своем доме...

Эйлин бережно и очень тщательно одела Эда. Он сидел в кровати в ослепительно-белых трусах и майке, а у Эйлин сердце сжималось от невыносимой нежности и тоски. Она укрыла Эда одеялом, оставив руки снаружи, и улеглась рядом, тесно прижавшись, стараясь запомнить физическое ощущение — вот он, здесь, с ней.

Так и не заснув, Эйлин прислушивалась к его дыханию, смотрела, как вздымается его грудь, вглядывалась в озаренное лунным светом лицо. Среди

ночи она вдруг почувствовала, что у него эрекция, и стянула с него трусы. Эд не вздрогнул, но словно очнулся и что-то ласково пробормотал. Эйлин забралась сверху и приняла его в себя, глядя в глаза, как в первое время после свадьбы. Эд не отводил взгляда. Беспомощный практически во всем, он был еще способен испытать оргазм. Эйлин счастливо захихикала, видя его изумление. Потом они лежали обнявшись. Эйлин вдруг подумала о своих родителях. Со стороны видна лишь малая часть взаимоотношений супружеской пары; сегодняшняя нежданная близость с Эдом тому свидетельство. Тяга друг к другу позволяет преодолеть непреодолимое. Быть может, и между ее отцом и матерью все было не совсем так, как казалось? Их тоже настигал призрак страсти, когда они того и не чаяли?

Чтобы заснуть, нужно было отодвинуться, но Эйлин хотела быть как можно ближе к Эду. Впервые за много лет она попробовала уснуть к нему лицом. Думала, глаз не сомкнет, и вдруг оказалось, что в окно ярко светит солнце.

С утра в субботу Эйлин поехала в медицинский центр округа Нассау при Университете штата Нью-Йорк, навестить Синди после операции — ей удалили желчный пузырь. Эда с собой брать не хотелось, и Эйлин оставила его с Коннеллом.

А когда вернулась, свет в доме не горел, кроме только настенной лампы в кухне. Эд лежал на каменном полу посреди холла. Эйлин прокляла Коннелла и себя заодно — ведь было, было предчувствие беды, когда уезжала! Знала, что на Коннелла положиться нельзя, и все равно оставила его с Эдом. Эйлин позвала:

— Коннелл!

Никто не откликнулся.

Поднять Эда она не смогла, даже усадить не получалось. Он весь задеревенел, словно трупное окоченение наступило при жизни. Эйлин бросилась к телефону — рядом с ним лежала записка о том, что Коннелл поехал в город, повидаться с друзьями.

Эйлин, кипя от ярости, принесла беспроводной телефон в холл и поставила на пол рядом с Эдом. Звонить решила только в самом крайнем случае. Попробовала приподнять Эда, подсунув под него колено, — не получилось. Попробовала хотя бы перекатить его на коврик, но Эд впал в неистовство. Эйлин стала его успокаивать — бесполезно. Он снова издавал клекочущие звуки, и все его тело свела судорога. Он казался неподъемно тяжелым. Эйлин подумала — может, потянуть время, пока не вернется Коннелл? Но он, скорее всего, приедет с последним поездом.

«Скорая» прибыла через несколько минут после вызова. Двое санитаров уложили Эда на каталку и пристегнули ремнями. Эйлин поехала с ними вместе в больницу Святого Лаврентия. В дороге Эд, видимо, чуть-чуть пришел в себя. До приемного покоя дошел сам — правда, его поддерживали. А в отделении травматологии вдруг словно обезумел — стал кричать, размахивать руками и даже ударил санитара. Его снова связали.

— За что? — повторял он без конца. — За что? За что?

Еще несколько дней назад он выглядел намного здоровее. Поразительно, как быстро разрушается человек. Эйлин и не замечала, как он исхудал, какие у него плохие зубы, как висят лохмами волосы.

Она оставалась с ним, сколько разрешили. Вернувшись домой, не смогла себя заставить подняться в спальню — так и сидела на кухне за столом. Ведь не собиралась дожидаться Коннелла, а получилось, что как раз его и ждет. Пошла в комнату, включила телевизор, но происходящее на экране скользило мимо сознания. Сидеть в тишине на кухне казалось единственно правильным. Эйлин копила злость, до боли стиснув зубы.

Коннелл явился в четверть третьего ночи. Эйлин молча встретилась с ним взглядом.